— Я пойду подбирать ребят.
— Хорошо. Раффи, выдать каждому дополнительно по сто патронов и по десять гранат. Для меня лично — четыре подсумка гранат, — Брюс повернулся к Хендри. — Хендри, помоги сержанту.
— Черт возьми! Вот это будет веселье! — осклабился Хендри. — Если повезет, нарежу полный рюкзак ушей. Он удалился вслед за Раффи по коридору. Брюс откинулся на спинку дивана и снял каску. Он закрыл глаза и вновь увидел стоящих на уносящейся вниз платформе Боуссье с женой, кучку испуганных женщин и Андре с каской в руках, смотрящего на него широко раскрытыми испуганными глазами.
— Почему всегда самые добрые, безвредные и слабые? — прошептал он. Его отвлек стук в дверь.
— Да?
— Брюс, — вошла Шерман с котелком и двумя кружками, — время ленча.
— Уже? — Брюс взглянул на часы. — Господи, уже второй час!
— Ты голоден?
— Завтрак был сто лет назад.
— Правильно, — она опустила раскладной столик и начала раскладывать еду.
— Пахнет очень вкусно.
— Я знаменитый шеф-повар. От моего гуляша без ума все коронованные особы Европы. Они ели молча, так как оба были голодны. Всего один раз они посмотрели друг на друга, улыбнулись и вернулись к еде.
— Все было очень вкусно, — наконец сказал Брюс.
— Кофе?
— Будь добра.
— Что будем делать дальше? — спросила Шерман наливая кофе.
— Ты имеешь в виду пока мы одни?
— Вы слишком прямолинейны, месье. Я имею в виду, как мы отсюда выберемся?
— Я принимаю твое предложение: мы одолжим транспорт у генерала Мозеса.
— Ты шутишь, Брюс!
— Нет, — он кратко объяснил свой план.
— Это очень опасно. Тебя могут убить.
— Только самые лучшие умирают молодыми.
— Именно поэтому я и волнуюсь. Пожалуйста, возвращайся живым. Иначе ты причинишь мне боль, — ее лицо было очень серьезным и бледным. Брюс шагнул к ней, она поднялась.
— Шерман, я…
— Брюс, ничего не говори, — ее веки опустились, бросив тени от длинных ресниц, подбородок потянулся навстречу, открывая плавный изгиб шеи. Он прикоснулся к ней губами и почувствовал, как дрогнула ее кожа. Ее тело прижалось к нему, ее пальца сплелись у него на затылке.
— Брюс, мой единственный, возвращайся невредимым. Его губы неотвратимо потянулись к ее полураскрытым, ждущим губам. Они еще больше раскрылись под нажимом его языка, он почувствовал у себя на щеке прохладное прикосновение ее носа, рука его поползла вверх по спине и пальцы гладили шею, покрытую нежнейшим пушком.
— О, Брюс, — прошептала она прямо в рот. Его вторая рука опустилась на ее упругие, круглые ягодицы и придвинула ее еще ближе. Она вздрогнула и судорожно вздохнула, почувствовав сквозь одежду его мужское прикосновение.
