— Это все?
— Нет это только начало.
— Ну, а что вам не нравится, кроме ошибок?
— Женщины, которые задают лишние вопросы, — он заметил, что она улыбается, — эгоизм, естественно кроме своего, суп из репы, политика, светлые волосы на лобке, шотландское виски, классическая музыка и похмелье.
— Я уверена, что это не все.
— Конечно, нет.
— Вы очень чувствительны. Это видно по вашим ответам.
— Согласен.
— Вы не упоминаете других людей. Почему?
— Этот поворот к миссии?
— Да. Снижайте скорость. Дорога очень плохая. Почему вы не говорите о своих отношениях с другими людьми?
— Почему вы задаете столько вопросов? Может быть когда-нибудь я вам отвечу.
Она немного помолчала.
— А что вы хотите от жизни? Только то, что сказали? И все?
— Нет, я не хочу даже этого. Я не хочу ничего, ничего не ожидаю. Только я застрахован от разочарований.
— Вы не только ведете себя по-детски, — внезапно рассердилась она, — Но говорите, как ребенок.
— Еще одна нелюбимая мною вещь — критика.
— Вы молоды, умны. У вас привлекательная внешность.
— Благодарю вас. Это значительно приятней.
— И вы дурак.
— Не так приятно, но волноваться не стоит.
— Я не собираюсь, — она пыталась подобрать слова. — Вы можете… пойти и прыгнуть из озера?
— Вы имеете в виду в озеро?
— В, из, боком, задом. Мне все равно.
— Хорошо слава Богу, договорились. Это, наверное миссия. Я видел свет.
Она не ответила, только тяжело вздохнула и так глубоко затянулась сигаретой, что огонек осветил салон автомобиля. Церковь была не освещена, но в соседнем длинном и низком здании Брюс заметил свет и скользящие в окнах тени.
— Это больница?
— Да.
Брюс остановил «Форд» у маленькой террасы, включил фары и мотор.
— Вы не будете заходить?
— Нет.
— Я хотел бы, чтобы вы представили меня отцу Игнатиусу.
Минуту она не шевелилась, затем резко открыла дверь и пошла по ступенькам террасы, не оглядываясь на Брюса. Он прошел следом через приемный покой, по коридору мимо операционной в одну из палат.
— А, мадам Картье, — отец Игнатиус отошел от одной из кроватей и пошел им навстречу. — Я слышал, что в Порт-Реприв прибыл спасательный поезд. Я думал, что вы уже уехали.
— Еще нет, святой отец. Мы уезжаем завтра утром.
Отец Игнатиус был высоким, выше шести футов, и худым. Руки его, казалось, состояли из одних костей, без волос, с синими рельефными венами. Как у большинства высоких худых людей, у него были круглые плечи. Огромные костлявые кисти и крупные ноги в коричневых открытых сандалиях. Лицо не запоминающееся с очками в стальной оправе на довольно бесформенном носе, прямые волосы без признаков седины. Весь его облик был пропитан спокойствием, которое обычно присуще служителям Бога. Он повернулся к Брюсу и внимательно посмотрел на него сквозь очки.
