Что-то скрипнуло, потом еще раз. Лаци ходит легко, даже в сапогах, это паркет рассохся, даром что дворцовый.
— Куда собрался? — Как пляшет огонь… Ему все равно, где гореть. Были б дрова, и ладно.
— На конюшню. — Морда волчья, стал и смотрит, аж затылок горит. — Коней промять.
— Собрался, так иди. — А вот не обернется она. Не обернется, и все!
Лаци улыбнулся, подошел к камину, присел, поворошил угли. Уходить мерзавец не собирался, а вот дверь запирать придется, чует ее сердце. Кочерга еще раз ткнула поленья.
— Хорошо горят, гица. Жарко.
— Жарко, — согласилась Матильда. Сосна, одно слово… Тьфу ты!
Двери надо запирать вовремя, особенно во дворцах. Не запер, сам виноват. Ее Высочество обернулась на стук со всей возможной царственностью. Лаци уже стоял у окна: руки сложены на груди, волосы приглажены, вот ведь прохвост!
— Ваше Высочество, прошу меня простить. — Гимнет-капитан Мевен торопливо преклонил колено. Белая туника с рукавами и лиловым поясом превращала беднягу в какого-то мукомола. — Воля его Величества.
— Что случилось? — Принцесса не укусила визитера исключительно из личного расположения. Мевен был первым талигойцем, понравившимся принцессе без всяких оговорок. Вторым стал Джеймс Рокслей, бедняга…
— Его Величество требует к себе капитана Надя, — сообщил Мевен, — незамедлительно.
— Это еще зачем? — вскинулась Матильда. — А кто меня охранять будет?
Внук может лопнуть на своем троне, от Лаци она не откажется. И от поездок в Ноху тоже.
— Из Дайта прибыли щенки, — понизил голос виконт. — Но я вам ничего не говорил.
— А я не слышала. — Подарок или взятка? Взятка бабке от внука, гаже не придумаешь. — И капитан Надь не слышал. Так ведь?
— Не слышал, — заверил доезжачий. — Только зря осенний помет взяли.
— Много мы с Мупой охотились. — Дайтский щенок… Очень много лап и ушей, и еще нос. Любопытный, мокрый нос. Уши падают на глаза, лапы путаются, передние браво маршируют, задние тянутся за передними, не успевают…
— Если подходящая сучка будет, — предложил Лаци, — можно Мупой назвать.
Мупа… Изгрызенное одеяло, загубленные ковры. Ноги то и дело на что-то налетают, что-то жалобно визжит… И ведь знаешь, что у тебя один щенок, а кажется, четыре. Круглое пятно на спине, вечно виляющий обрубок, девять лет жизни и «сонный камень». Со смерти дайты все и началось, со смерти дайты и избрания Эсперадора, но что же у нее в голове второй день крутится? Что-то, связанное с Левием…
— Кобеля возьму, — отрезала Матильда, отгоняя память о теплом, мягком и неживом на смятой постели, — второй Мупы не будет.
