— Встаньте, сударь, — потребовала Луиза, переминаясь с ноги на ногу. Дернуло же ее не замотать лапы, хотя в меховых сапогах по скалам не попрыгаешь. Решено, когда в нее влюбится маркиз, пусть объясняется или летом, или у камина.
— Я готов оставаться здесь вечно, — лицо Ларака стало вдохновенным, — только б видеть вас, слышать вас голос, чувствовать ваше дыхание!
Еще немного, они тут навечно и останутся. Луиза с трудом сдержала рвущийся наружу чих.
— Граф, — заботливо проворковала она, — вы можете простудиться, давайте продолжим разговор в тепле. Мы могли бы спуститься к тракту.
Про трактир пока лучше не говорить, трактир — это низменно!
— Что значит болезнь и даже смерть в сравнении с вами, — начал Эйвон. Нет, так просто он не уйдет, остается одно.
Госпожа Арамона торопливо облизнула губы и облапила влюбленного, вынуждая встать. Именно так она заставляла перебравшего мужа доползти до кровати, а ведь останься старой девой, растерялась бы!
У поднятого с колен Эйвона пути к отступлению не оставалось. Он еще пытался что-то бормотать, но Луиза решительно пресекла разговоры, впившись в колючие усы.
Целовать Эйвон не умел, но от него пахло целебными травами, а не тинтой. А ты хотела «Черной крови» и шадди? Обойдешься!
— Сударыня, — Ларак сжал Луизу в объятиях, стало теплее, но не ногам, — я никогда не изменял жене… Никогда.
— Я тоже, — призналась женщина. Не изменяла, хотя сны были, сны, в которых она видела над собой синие глаза.
— Мы убежим, — бубнил Эйвон, — убежим… далеко… Мы будем вместе до конца времен…
— Убежим, — пообещала Луиза задыхающемуся влюбленному, — но вы сбреете бороду.
— Сбрею, — в свою очередь пообещал тот. Точно так же он поклялся бы умереть или достать с неба парочку звезд.
