В юные годы я мог бродить по ночным улицам часами.
Без страха и без усталости. Ни грабители, ни убийцы, ни попрошайки не страшны тому, кому покровительствует Ночное Солнце.
Когда я встретил тебя — ты показался мне ребенком ночи, подарком ночи, обласканным и изнеженным выкормышем ночного светила.
С твоей утонченной тьмой, и внешней, и внутренней, — тьмой, беременной светом, с твоим подспудным жаром, декадентским шармом — мог ли ты быть кем-то иным?
Но я ошибся.
Ты — лунный выкормыш, лунное исчадие.
Зыбкое, предательское, ртутно-дрожащее светило качало твою колыбель и вскармливало холодным и безвкусным молоком своих лучей. Молоком с металлическим мертвым привкусом.
Ты мой враг — ведь Луна ненавидит Солнце, как подражатель и графоман ненавидит гения. Она смертельно ему завидует — ведь без него она превратится в ничто, в голый и холодный камень. Только Солнце придает ей видимость бытия и видимость блеска.
Ты укус Луны — ядовитый укус мертвого зеркала, зеркала без тайн и глубин. Ядовитый плевок завистницы.
* * * * * * *
На моем сайте под фотографиями или стихами периодически всплывают восторженные отклики: 'Вы богиня!', на которые я лаконично ответствую: 'Немного ошибаетесь — бог'.
Мания величия? Нисколько. Констатация факта.
Чрезмерно раздутое 'эго'? О нет. Всего лишь равновеликий противовес нечеловеческому грузу боли.
Я проснулся в час дня, смертельно усталым — как всегда.
Каждое утро я просыпаюсь от усталости и каждую ночь засыпаю с надеждой, что пробуждения не будет.
Утро внушает мне ужас. Каждую ночь я надеюсь, что моему сердцу надоест быть моим истязателем и оно перестанет стучать. Как дятел, как метроном, как шаги восставшего из ада мстителя. Заткнется.
Но оно стучало. Как и всегда. Толчками крови выталкивая меня в бытие — как обреченного на казнь пинками и тычками гонят на эшафот. Ежеутренний эшафот с застывшими в ожидании причудливыми орудиями пыток.
Сквозь задвинутые шторы пробивались наглые лезвия солнечных лучей. Дневное Солнце — ненавидимая испостась.
Пока поспевал кофе, я включил сотовый и пробежал глазами скопившиеся послания. Меня поджидал сюрприз — вызов с незнакомого городского телефона, помеченный началом третьего ночи. Любопытно, кому я понадобился в столь интимное время суток?
Набрав указанный номер, я с лихвой удовлетворил свое любопытство. Низкий женский голос неопределенного возраста поведал, что с этого телефона звонил знакомый мне молодой человек. Как выяснилось, его избили вчера ночью в безлюдном парке, и звонок был сделан в ожидании прибытия 'Скорой'.
