– Зачем же мне на него смотреть, если тайно, если не разговаривать?
– А вам разве не интересно?
– Не знаю. Он же не мой отец, как оказалось. И… Нет, я передумала, не хочу, чтобы он меня удочерял. Я думала, родной, а так-то что? И вообще, я лучше домой пойду. Не хочу! Ничего не хочу! У меня голова разболелась. Не хочу! И вы больше не приходите.
Люба повернулась и бросилась бежать. Он ринулся за ней, поймал за конец шарфа. Так мама в детстве ловила, когда она падала, – шарф душил. Она постоянно падала, а ходить, говорят, научилась только к двум годам.
– Стойте! Куда вы?
– Не надо, пустите меня, я пойду.
Какой смысл? Какой теперь в этом смысл? Мечта разбилась, и больше ей ничего не нужно.
– Какая же вы нетерпеливая! Сядьте! – Он подтолкнул ее к скамейке. – Мы ведь еще не закончили разговор.
Люба села, на него она не смотрела – какой смысл смотреть: ждать от него больше нечего. Опустила голову, уставилась себе под ноги – снег липкий, весенний, измятый следами, скоро совсем растает. Весной ей всегда становится хуже. А когда все зацветет, вообще хоть из дому не выходи – такая аллергия начнется! Гнилая, насквозь гнилая. Таким и рождаться нельзя.
– Ну, что вы так расстроились? На вас смотреть больно.
Бессмысленно, все бессмысленно – мечта разбилась. Она думала, отец, а теперь оказывается, у нее ни отца, ни матери – круглая сирота.
– Как вас зовут?
– Забыли? – Он рассмеялся. – Федор Михайлович. Я же сразу представился.
– Не помню. Я думала, вы иностранец.
– Я русский.
– Жаль.
И тут мама оказалась права, не поверила про иностранца. Не поверила и успокоилась. Мама. Здоровая и веселая, потому что не верит всяким дуракам.
– Голова очень болит. – Люба ковырнула снег носком сапога.
– У вас, я так понимаю, постоянно что-то болит. – Он сказал это без всякого сочувствия, просто факт обозначил.
– Постоянно.
– Вам нужно лечиться.
– Я и лечусь.
– Не так. Вам нужно основательно лечиться, у хороших специалистов, в платных клиниках.
Какой смысл, какой смысл? Он опять о деньгах. Если отец оказался ненастоящим, какой смысл?
– Здоровье покупается, как и все остальное, поверьте мне, Любовь Романовна.
Ну вот, опять завел свою волынку!
– Я не могу понять, отчего вы так расстроились? Наш план остается в силе.
Наш план! Постеснялся бы говорить! Если у него там какие-то планы, она тут ни при чем. Отец – вот и весь ее план, а теперь-то что?
– Мы должны восстановить справедливость. Так или иначе, по рождению вы – Озерская. В семь он всегда ужинает в «Старой крепости», это такой ресторан.
