Расчет оказался верным: он повернулся на звук моего голоса и плавно соскользнул вниз. Звякнули шпоры, высекая искры от соприкосновения с камнем.
Он был в растрепанном пепельном парике — с длинным хвостом на затылке. Серый камзол с серебряными пуговицами, узкие перчатки с разрезами до запястий, сапоги с ботфортами, плащ. Не подымая глаз, он отвесил нам манерный поклон. От его жестов и всей фигуры несло ироничным презрением. И еще — в его повадках, в руке, похлопавшей по лапе сфинкса, с которого только что спешился, — было что-то от надышавшейся валерьянкой кошки: капризная расхлябанность, смазанность движений.
Лицо белое — то ли от пудры, то ли природная особенность кожи. Узкий подбородок, нос с небольшой горбинкой, жесткие бескровные губы. У виска и на левой щеке несколько тонких шрамов. Не русское лицо, совсем. Породистое и холодное.
Помедлив, словно давая себя изучить в подробностях, он поднял веки и посмотрел на меня в упор. Ох… Такое никогда не забудешь, ничем из памяти не сотрешь: в его взгляде не было ничего человеческого. Столетняя тоска, отражающаяся в зеркалах вечного покоя, нежность волчьих когтей, вспарывающих доверчиво подставленную шею ягненка, гордость ацтекского воина на жертвенном камне…
Я втекла в его немыслимые очи без остатка и поняла, что попалась полностью, необратимо и намертво. Если раньше у моей страсти, по крайней мере, не было конкретного антропоморфного облика, то теперь он появился, отчего она приобрела поистине маниакальный размах.
— Отпусти ее немедленно! — В голосе Спутника слышалось непонятное мне раздражение.
— Я ее не удерживаю.
Холодный низкий голос с едва уловимым акцентом.
Он отвел глаза.
'Нет, пожалуйста, не прячь от меня свою душу!' — хотелось мне закричать. Но я смолчала.
— Здравствуй, Рассвет! Спасибо тебе за любовь и нежность.
Он приветственно протянул мне ладонь, по-прежнему не глядя в лицо, и я подалась навстречу.
— Не прикасайся к ней! — В голосе Спутника был металл. — Ты сейчас слишком темный, а она на границе — не подталкивай ее!
— Только ты имеешь право кого-то куда-то вести?
— Я лишь сопровождаю.
— Но любит-то она меня.
— Но ты же не хочешь, чтобы, прикоснувшись к тебе сегодняшнему, она завтра перерезала себе вены?
Я внимала их диалогу с ощущением рыбы, выброшенной из аквариума в чужой, нереальный мир.
— Ты прав, — он опустил руку. — Мне жаль, что так вышло. Что ты привел ее именно сейчас. Но в подарке для этой преданной малышки ты ведь не сможешь мне отказать?
