– Какое – «такое»?
– Ну, как?! Романтичный вечер, даже ночь, луна и любимая девушка. Дашка, я ведь влюбился в тебя. Что ты улыбаешься? Я серьезно!
– Я улыбаюсь, потому что мне приятно. Я тоже серьезно. И я тоже, наверное, влюбилась, Михалыч...
Дарья помолчала и продолжила:
– Знаешь, после всего того, что случилось у меня с Зайчиком, я думала, что уже никогда – никогда! – никому не поверю. Да и не хотела. Мстила всему роду мужскому, мальчикам этим безмозглым! А тут – ты...
«Ты, может, думаешь, что шубкой и сапожками взял меня? Нет, не тряпками. Да и не думаешь ты так. Я ведь знаю, сердцем чувствую. Просто иногда ищешь все чего-то, комбинируешь, выстраиваешь, и все пустое. А когда не планируешь ничего, все вдруг само приходит...»
Дашка мысленно разговаривала с Зиновьевым и слышала, как он отвечает ей. Его руки шептали ей, губы повторяли, глаза подтверждали.
«Да-да-да-Дашка! И у меня так же. Жил, ничего не ждал, ничего не искал, ничего не хотел. Даже боялся. Боялся женщин, которые, как акулы порой, вцепляются зубами, и не оторвать. Супруги своей боялся как огня. Боялся взрывов, которые она умеет устраивать по поводу и без. Боялся сына Мишу обидеть словом неудачным.
А теперь ничего не боюсь. Я ведь не старый. Не больной, Даш. Я еще могу быть счастливым сам и сделать счастливой тебя. Скажи, я могу сделать тебя счастливой?!»
– Можешь... – сказала вдруг Дарья. – Можешь...
* * *
И он понял это по-своему, как только может понять это мужчина. Он повернул к свету ее лицо, долго-долго смотрел ей в глаза, в которых радостно плескались искры. Потом закрыл глаза и тихонько поцеловал ее. И внутри у него все оборвалось, будто с горы, с самой макушки, сорвался камень и поскакал вниз, увлекая за собой другие камни. Ну, и какой дурак сказал, что у мужиков только одно на уме???
* * *
«Что происходит?! Ну, что у меня, женщин, что ли, не было?! Были! И много было. И ведь не просто так были. Волновали!
Но дыхание-то при этом не останавливалось!»
* * *
«Я после Зайчика мужиков за людей не считала. Я их вообще не считала! Из принципа! А на таких, как Вася, с улыбкой смотрела – старенькими казались. А он... в смысле, Михалыч! – он мужчина настоящий, как настоящей бывает весна и вот этот огонь в камине...»
Зря он раскладывал по тарелочкам вкуснятину, которую нашел в холодильнике, напрасно откупоривал бутылку вина. Им не елось и не пилось. И слова были не нужны. Они смотрели, как подергиваются серым пеплом красные угли в камине, и слушали, как стучит по крыше ветка сосны.
