Но к новогоднему столу Гитлера фельдмаршалу Рундштедту, генералам Зеппу Дитриху и Мантейфелю было нечего принести. Уже к 25 декабря их танковые армии застряли. Погода исправилась. Сам Гитлер, выйдя из своего бункера, мог наблюдать, как две тысячи американских бомбардировщиков идут на боевые задания. Американцы начали контрнаступление, немецкое продвижение практически прекратилось далеко не доходя до Мааса. Пришлось удовлетвориться малыми успехами на южном участке союзнической группировки (в Эльзасе), да и они скоро кончились.
Но это не мешало Гитлеру произносить мажорные тосты. Об их подоплеке он сам рассказал Иозефу Геббельсу, который через пару дней приехал из Берлина в «Адлерхорст». Здесь Геббельс встречался со всеми высшими лицами рейха, включая Мартина Бормана (с Борманом Геббельс смог достичь полного согласия). В разговоре с глазу на глаз 4 января Гитлер говорил (запись в дневнике Геббельса):
«Что касается военно-политической ситуации, то она, конечно, настолько отрадна, что и говорить о ней нечего. Фюрер считает, что кризис в лагере противников очень скоро достигнет новой кульминации. Он считает, что 1945 год будет решающим и безусловно приведет к развалу враждебной коалиции. Каким образом и по какому поводу — еще сказать нельзя».
И еще о том же:
«Фюрер выражает убеждение, что лето 1945 года принесет великое решение этой войны».
О Рузвельте:
«Рузвельт, по мнению фюрера, стремится подобру-поздорову выбраться из европейской войны».
О Черчилле:
«В принципе он против большевиков. Если ему представится возможность выйти из игры и снова поставить на ноги британскую мировую империю, то он эту возможность использует. Мы же не упустим случая, чтобы ее создать. Это можно достичь и военным, и политическим путем».
О Сталине:
«В этой связке Сталин — «смеющийся третий». Он ведет очень хитрую и умелую политику. Но, по мнению фюрера, Сталин когда-либо захочет лишнего и тогда-то пробьет наш час».
Настроения Гитлера были определенными: ждать, пока союзники перессорятся, и держаться всеми силами до этого желанного момента — скажем, до лета 1945 года.
Шел шестой год войны в Европе, четвертый год войны Германии с СССР. Собственно говоря, она должна была бы давно кончиться. Ведь записал в своем дневнике — не Борман, а Геббельс 9 июля 1941 года:
«Рано утром я совершаю полет в ставку. После военного совещания приходит фюрер. Он выглядит лучше, чем можно было бы ожидать, и производит впечатление, вызывающее чувство оптимизма и доверия. Он кратко описывает мне военное положение, на которое он смотрит весьма положительно. По его неопровержимым и подтвержденным фактам, две трети большевистских сил уничтожены или же сильно потрепаны. Пять шестых большевистских воздушных и танковых сил могут считаться уничтоженными…
