— Спасибо, сама как-нибудь, — торопливо отказалась Грета, с неподдельным ужасом взглянув на пострадавшего от «легенды» Благолешу. — Дело простое, особого ума не требует.
— И все же, все же… — отмел возражения полковник Репнин. — Завтра приставы будут производить опись имущества этих… гм… поэтов. Пойдете с ними в качестве понятой. Там найдите любой предлог, чтобы продолжить знакомство. Ну попросите стихи написать… к празднику, например.
— Как же я это сделаю, если кабинет после описи имущества будет опечатан? — поинтересовалась агент Блондинка, подняв изящно прорисованную бровь.
— Ну, дорогуша, надо же понимать, что до этого дело не дойдет. Насколько я знаю этого… гм… — тут полковник снова взял со стола лист бумаги, тяжелый взгляд опять пополз по нему — на этот раз вверх, — Мамонта Дальского, он не даст довести опись до конца. Начнет будоражить всех, начиная от депутатов и прочих правозащитников. Нужные люди уже предупреждены, так что приставов в середине процесса описи отзовут. Я уверен, что именно Дальский и есть тот самый тайный поставщик драг… гм… камней. Известный смутьян, участник всех акций протеста. Пожалуй, даже не участник, а непосредственный организатор, кстати, он находится на учете в отделе по борьбе с политическим экстремизмом.
— Ну и зря он там находится, — вступил в разговор агент Груздь, отлепив зад от столешницы и сделав два шага. Учитывая длину его ног, шаги получились широкими, и Груздев оказался стоящим вплотную к окну. Он посмотрел в глаза бронзовому Феликсу Эдмундовичу, вытянувшись в струнку. Феликс Эдмундович Дзержинский был кумиром маленького Жоржика в детстве, что стало причиной его плотного сотрудничества сначала с КГБ, позже с ФСК, а теперь вот с ФСБ.
Груздев повернулся к начальнику и посмотрел на него в упор. Взгляд Георгия Сильвестровича не каждый мог выдержать, обычно люди отводили глаза. Взгляд был таким, какой, возможно, был у самого Железного Феликса. Еще в Груздеве очень редко, но все же проскальзывало что-то пиратское, что-то авантюрное, обычно тщательно замаскированное, спрятанное где-то в самой глубине души, задавленное правильностью и соответствием. Глядя на этого сухопарого, подтянутого человека, никто бы не догадался о том, как часто он сожалеет о том, что Америку давным-давно открыли…
Последнее время вера Груздева в «холодный ум», «горячее сердце» и «чистые руки» дала трещину размером с Большой Каньон в США, штат Аризона. В связи с этим обстоятельством «авантюрист» в душе Георгия Сильвестровича все чаще клал на обе лопатки «чекиста».
