Священник слушал внимательно, затем спросил:
- Сказать хочешь, что вы теперь друг без друга никуда? Человек божий Алексей не знает теперь роду-племени, только ты у него осталась, а он тебе единственная защита?
- Верно, преподобный, - ответили мы хором.
Он посмотрел мне в глаза внимательно, о чем-то задумавшись, затем спросил:
- А ты. добрый человек, готов за эту барышню такую ответственность нести?
- Готов, преподобный, - ответил я. - Не дам в обиду.
- А у тебя дети были? - уточнил он. - Или не помнишь?
- Не было, вроде, - покачал я головой. - Не помню я никого с собой рядом.
- И получается, что словно удочеряешь, - сказал священник. - И теперь на тебе будут отцовские обязанности, а вот прав отцовских у тебя не будет. Беречь ее надо будет, охранять, а ни имуществом распорядиться, ни наказать даже. Понимаешь ли?
- Понимаю, преподобный, - кивнул я.
Вера сидела бледная, явно взволнованная, пальцы теребили носовой платок. причем с такой силой, что я ожидал услышать, как затрещит рвущаяся ткань. Вот как для нее это важно…
Преподобный Симон замолчал, продолжая глядеть нам в глаза. Пауза даже несколько затянулась, если на мой взгляд судить, но потом он все же заговорил снова:
- Если по ситуации судить, то и вправду в Судьбу поверить можно, хоть такая вера Церковью и не поощряется. Или увидеть в этом Волю Его, сколь бы претенциозным это ни было, - он помолчал минуту, давая нам осмыслить его слова, затем продолжил: - Лжи я в этом не вижу. По крайней мере, злонамеренной, той, что могла бы навредить, хотя любой человек даже лжи малой избегать должен. Так ведь, Вера?
- Так, преподобный, - решительно ответила девочка.
Они и вправду уже не лгала. Она уверовала сама во все то, что говорила священнику, и теперь была честна, как сама Истина.
- Вера, у тебя же еще дядя есть, так? - уточнил преподобный. - Его опека над тобой была бы тебе не по нраву?
- Нет, преподобный, - решительно покачала головой Вера.
Тут я удивился немного. У нас детей такого возраста вроде как и не принято спрашивать о подобном, у нас органы опеки умнее всех. Но в нашей действительности и дети другие, да и мнение ребенка всегда вперед иных слушаться должно. Если ребенок к кому-то не хочет, то всегда тому какая-то причина есть. А если такой ребенок, который сразу после смерти родителя может дело в свои руки взять, и вести его знающе и толково, то такого точно выслушать не грех. Грех - не выслушать.
- Хорошо, - сказал священник. - Возьму я с вас обоих письменную клятву в том, что все так было, как вы мне рассказали. С тебя, добрый человек, - обернулся он ко мне, - Клятву попроще, о том, что ты помнишь. А я потом засвидетельствую, что ты девочке защитник.
