На исходе третьих суток нашего с Любой марафона Костыль позвонил:
— Гладышев, ты сам-то читал, что написал?
Нет, не читал — избаловал меня Билли своей непогрешимостью.
— Что произошло, Эдуард Эдуардович?
— Ты бы ещё в газетке это напечатал.
— Для чего?
— Вот и я говорю — для чего. Ты что неучем прикидываешься, советник? У тебя почти вся глава об энергетике и приложение к ней — строжайшая государственная тайна. Ты где эту идею подсмотрел?
Я не понимал, о чём идёт речь, и на всякий случай буркнул:
— В женской бане.
— О! Достойный ответ на неумный вопрос. Когда выходные кончать думаешь?
— Завтра, думаю.
— Жду у себя….
На следующий день в кабинете Сахалинского губернатора. Он положил передо мною изъятые из доклада страницы:
— Что это?
Но я уже был готов по теме.
— Дарю идею.
Этого Кастиль не ожидал. Он пожевал нижнюю губу, размышляя.
— Чревато.
— Другое предложение: отдайте авторство в Центр ядерных исследований, при условии, что они переедут на Сахалин, или откроют у вас филиал.
— Ты, Гладышев, чокнутый. Но, видимо, на таких и держится наука….
Костыль напросился на приём к Президенту и улетел на следующий день. Люба собралась к себе на Итуруп. Уговорил её остаться ещё на пару дней — там дела, там нам будет не до любви….
Лежим в постели в своём номере. Вдруг Люба села.
— Гладышев, хочу стать президентом компании.
— Какой компании?
— "Океан".
Наморщил лоб, всем видом выражая, что не сведущ в вопросе.
— Не притворяйся — ты знаешь, о чём речь. Поговоришь с Президентом?
— Вот что угодно только не это — ни за себя, ни за тебя начальство просить не буду.
Лицо Любаши напряглось, в глазах растаяла нежность.
— Ты меня не любишь.
— Парирую тем же.
Жена моя вздохнула и отвернулась, положила голову на колени — Алёнушка на берегу пруда. У неё лодыжки Нефертити. Я подсунул голову под её согнутые колени и начал целовать их (лодыжки). Целую и глажу, целую и глажу.
— Родная, зачем тебе эти заморочки? Давай лучше ребёночка заведём, а?
Люба раздвинула колени и сунула мне кукиш под нос.
— Вот тебе ребёночек.
Она спрыгнула с кровати и начала одеваться.
Грубо. Я обиделся. Лежал и наблюдал, как она собрала вещи и вышла. Вы представляете: ни в ресторан — горе залить, ни на почту — мамочке отписать. Села на вертолёт и улетела на Итуруп. Женщина! Представитель Президента! Мне бы её характер. Я что — хлюпик, неженка, маменькин сыночек. Мне бы сесть в самолёт да в другую сторону — к Даше, Настеньке. А я сел на каботажное судно и поплёлся следом.
