Гидра ничего не заметила.
— Что?.. Вырастут две головы? — переспросила она.
— Да, — кивнул Алкид.
— Две?.. Слушай, посмотри на меня! Сколько у меня голов, как по-твоему? Ну?
— Одна.
— Стало быть, никто прежде не отрубал мне голову, верно? Так откуда взялась эта глупая сказка?
Алкид пожал плечами и ничего не ответил. Время разговоров закончилось.
— Я хочу пить, — сказал он. — Принеси мне воды.
И когда Гидра, мягко ступая лапами, подошла, чтобы взять кувшин, он прыгнул.
Когда все закончилось, он достал из костра блюдо, палочкой убрал обгорелую траву и съел щуку.
Он вернулся в Аргос вечером четвертого дня. Львиную шкуру он нес, перекинув ее через плечо и держа за все четыре лапы. Молва бежала впереди него.
Непостижимым образом весь город уже знал, что он одолел Гидру, в одиночку, раненый, не имея при себе никакого оружия, кроме заостренной в огне палки. Прихрамывая, он прошествовал по улицам, и люди узнавали его, кланялись и приветственно кричали ему, а мальчишки стайкой бежали за ним по пятам до самого дворца.
Стражники проводили его прямо к царю, где он вытряхнул из шкуры на пол у трона большую черную чешуйчатую голову, уже начинавшую смердеть, как лежавшая на солнце рыба, и четыре уродливых лапы с перепонками между пальцев.
Потом он вернулся домой и, едва коснувшись постели, уснул, даже не поужинав. Мегара сняла обтрепанную и грязную повязку с его ноги, выбросила в огонь тряпицу и странно пахнущие листья, выпавшие из-под повязки, и обнаружила на ступне мужа почти затянувшуюся рану. Она омыла и перевязала ее полоской льняной ткани, приложив к ране комочек чистой овечьей шерсти, а потом забралась к нему в постель. Алкид, не просыпаясь, пробормотал что-то и обнял ее, крепко прижав к себе.
Он не пожелал выпустить ее из своих объятий даже утром, когда она хотела встать и принести ему завтрак. Шепотом она дала указания девчонке-рабыне, и та принесла пищу прямо в спальню. Тогда Мегара разбудила его поцелуями и смотрела, как он ест. Потом он снова уснул.
Только когда солнце перевалило за полдень, Алкид открыл глаза и улыбнулся, увидев жену, сидевшую рядом с ним на ложе. Мегара была одета в красный праздничный хитон, вышитый по краю меандром, и от нее сладко пахло благовониями, а щеки и губы ее были натерты румянами из шелковицы. Она ждала его пробуждения.
— Здравствуй, — сказал он ей, протягивая руку, чтобы дотронуться до ее щеки.
— Здравствуй, — сказала она и сразу добавила с беспокойством: — Ты ранен…
