Какое-то время ребята сидели молча.
— Ну а что думаете, обыск у него был? — нарушил тишину Реденс.
— Кто знает? Наверное, был, — ответил Хмельницкий.
— Тогда считайте — протоколы нашли.
— Ребята, — не удержался Барабанов. — Я уже Тёмке говорил… А что плохого в нашей организации? С «рейхсфюрером» и с «Четвёртой Империей» мы ведь так и не решили ничего… И никому эта идея Шаха не понравилась. Кто-нибудь этот протокол подписывал?
Все дружно замотали головами.
— Слушай Барабан, дело не в том, что мы не подписали. После убийства наверняка этим делом занимаются органы. А если протоколы нашли, да к тому же… ой, постойте!… Бакуль! А вы, когда с Шахом пихались… он потом бумага подобрал? — Реденс с надеждой уставился на Петю.
— Не знаю. Я первый ушёл.
— Да, если Вовка протокол там оставил, нас бы уже давно всех чехвостили за милую душу, — рассудительно вставил Феликс.
— Но даже если забрал… и если нашли… он же нами не подписан. Мы можем говорить, что и не знали о нём вовсе!
— Реденс, думай! Ты одно скажешь, я — другое, Барабан — третье…
— Погоди, Кирпич. А чего это — я «третье» скажу?
— Отзынь. Это — к примеру. В общем, если станем говорить неправду, всё сразу вылезет наружу. Когда спросят — считаю — врать нельзя. Мы ничего плохого не делали. И наказывать нас не за что. Вот Ваня… дал пистолет. Ему плохо… Его есть, о чём спрашивать. И нас тоже. Только мне кажется, что нас будут мучить о Шахе… и о Нине… а вот если об игре спросят… ну и что такого? Мы играли. Мы же соревновались, кто покажет лучшие результаты… а Шах был лидером и судьёй.
— Кирпич прав, — согласился Бакулев. — Но надо помнить, что Шах-то к организации относился серьёзно… На всякий случай нам нужно уничтожить записи про тайную организацию.
Все загалдели, что никаких записей у них нет. Тогда Петя сказал, что это относится к нему, поскольку по его обществу остались кое-какие документы.
— …Тём, я слышал — вы с Кирпичом и Реденсом всё видели? — переменил тему Хаммер.
— Ага. Только не всё. Мы слышали выстрелы, но нас мать не выпустила. Потом она, правда, уползла, но мы ещё какое-то время выжидали, а когда на мост прискакали, всё уже закончилось — Шаха в машину затаскивали, а Нина лежала на носилках под простыней. Нас чекист чуть не палкой отгонял, но мы Вовку увидели. Зрелище — гибель Помпеи.
— Отец сказал, что Нина сразу же умерла. Он ей в сердце, как в яблочко засадил, — вставил Петя.
— …Чего делать-то теперь будем? — после паузы спросил Барабанов.
