— Скажи, почему у тебя такое имя?
— Его дали вы, люди.
— Ты даже не знаешь, что оно означает?
— Зачем мне знать? Имя для тех, кто не понимает сущности. Знак, который вы навешиваете на всё подряд, — Шандар поводит плечом отметающим жестом и кладет ладонь на рукоять ножа. Нет, не угроза. Намек на серьезность разговора.
— Тогда не буду говорить, — я прислоняюсь к теплой черной скале и обхватываю колени руками.
Шандар гневно сверкает глазами. Но что мне ее гнев? Я смотрю на мелководье, где мелкие серебристые тритоны выскакивают на поверхность, пробегают несколько метров по воде, а потом неуклюже зарываются носом в воду, запутавшись в собственных лапах. Следом, клацнув зубами, высовывается пасть кархара. Он потешно двигает бровями, будто удивляется — куда это тритончики подевались, и почему ни одного из них не оказалось на языке — а потом, ухнув, уходит под воду.
Я хорошо знаю кодекс воинов Зельде. Шандар должна спросить, чтобы я имел право ответить. Она не спешит. Играет ножичком, лениво подбрасывая его на ладони. Мы ждем оба. То, что серьезно, требует необходимой отсрочки.
— Ты странный человек, Илья. Один из немногих, кто понимает. Почему ты такой?
— Я знаю, чего хочу. И тебе это может не понравиться. Даже тебе.
— Вы не любите убивать. Хотя смертность от ваших рук превышает все разумные пределы.
— Это потому, что человек убивает не сам, — поясняю я, — а с помощью многочисленных механических приспособлений.
— Извращенцы, — бурчит Шандар, — какое удовольствие в этом?
— Мы с тобой разные, — примирительно говорю я.
— Но ведь ты засматриваешься на меня, да? — Шандар хватает нож за лезвие, внимательно разглядывает, а потом кидает высоко вверх.
Могу поспорить, что, достигнув верхней точки амплитуды, лезвие из зуба кархара аккуратно повернется и нацелится мне в темя. Ну, почему я терплю ее выходки? Она, конечно, поймает нож над самой моей головой. Сложность в том, что мне нельзя ни двинуться, ни даже моргнуть, пока Шандар выделывает свои штуки.
Неуловимо быстрым движением Шандар выхватывает нож из воздуха и продолжает лениво подбрасывать его на ладони. Нельзя не восхищаться ею.
Я раньше думал, что Зельде сделали заповедником потому, что ее природа уникальна. В какой-то мере — да, как уникальна она на любой другой планете. Теперь я понял. Всему причиной искусство зель. Искусство создавать смерть. Человек не может понять восхищения перед смертью. Для него смерть лишена эстетики. И это хорошо — для людей.
