Встречали ее из роддома торжественно – с цветами и шампанским. Мама с Анной Альфредовной кудахтали над Темкой, как две заполошные клуши, звенели радостными детскими голосами Сашка с Юлькой, Ванька в стороне щелкал новеньким дорогим фотоаппаратом – Леня ему на радостях такой подарок сделал. И дома тоже устроили праздник. Гостей позвали. Соседей, друзей. И Динку с Димкой тоже. Леня сам Динке позвонил – подруга любимой жены все-таки. Они пришли. С ребенком. Танюшке тогда восемь месяцев как раз исполнилось – забавная, пухленькая такая. На Динку похожа. Сладкая булочка. А Димка расплылся навстречу в улыбке – немного хитрой, немного самодовольной. Даже подмигнул едва заметно. И достаточно противно. Так подмигивают друг другу циничные любовники в присутствии своих законных половинок. Потом долго и уважительно еще и Ленину руку тряс – молодец, мол, сына родил. А у меня вот, смотри, девка получилась, как на грех. Ее вдруг насквозь этим цинизмом прошило, как раскаленной иглой, – чуть не разревелась от обиды. А потом подумала – он же и не догадывается, наверное, что это не Ленин сын… Надо же ему сказать как-то… Надо выбрать момент, поговорить…
Она его выбрала, конечно, этот момент. Прокралась на балкон, когда Димка курил там в гордом одиночестве. Поговорили. Лучше бы уж и не говорили. Права мама оказалась в своей народной простоте-мудрости, называя «мужицкое гульбище» делом обычным. Не принял ее даров Димка. Обидел. Такой нехороший разговор получился – лучше о нем никогда и не помнить. И трусовато бегающих Димкиных глаз тоже не помнить. И слов грубых. А еще лучше – не приезжать сюда больше никогда. И забить свою окаянную любовь палками. Пусть, пусть теперь вместо нее обида в душе поселится. Чтоб никаких тебе смутных надежд. С обидой, наверное, легче жить. По крайней мере, иллюзий нет. И соблазна нет. А что – так, в общем, и получилось. Так и прожила она с этой обидой следующие десять лет. И неплохо, кстати, прожила. Хоть и в обмане. В латентном супружеском преступлении, как Мстислава однажды выразилась…
– Ну что, по магазинам поведешь меня или передумала? Ты ж хотела, чтоб я сама себе подарок выбрала…
– Я помню, Дин. Пойдем, конечно. А когда?
– А давай прямо сегодня! Суббота же! Я Ксеньку с Димкой и Танькой оставлю, пусть покрутятся. А то взвалили на меня все, сели на шею и поехали. Я в люди уж сто лет не выходила, сижу дома клуша клушей. Или с коляской по двору брожу, как неприкаянная. Скучно.
