– Мам, но я же помогать тебе буду! Я же работать пойду…
– Да ладно – много мне помощи от твоей работы. Сама уж себя прокормила бы, и то ладно… Я ведь, Майка, грешным делом уж размечталась, что ты за добрым да богатым мужиком всю свою жизнь проживешь, и ребят вырастишь-выучишь, и меня на пенсию отпустишь. Ну что ж, нет так нет. Придется мне до самой смерти вставать раным-рано да выходить в мороз да вьюгу. Какое уж там гляденье в окошечко… Ишь, размечталась, дура неграмотная!
– Мам, так тебе до пенсии десять лет еще…
– Ой, да какая такая пенсия, Майка? К пенсии моей ребята только-только в жизнь вылупятся, самые затраты на них пойдут… Только поворачивайся, мать, деньги зарабатывай! Так и помру, наверное, ни дня не отдохнувши да в морозное окошечко так и не поглядевши…
Рука ее затряслась мелко на Майином затылке, и вместе с ней затряслось внутри все от жалости, и защипало в носу, и бухнуло тревожно сердце, налилось вмиг тяжелой густой виноватостью. А ведь и впрямь – не удастся маме так пожить, чтоб по утрам в морозное окошечко беззаботно взглядывать. Ни дня не удастся. Это она правильно говорит. Даже если к ее жалким заработкам Майину потенциальную зарплату прибавить – все равно не удастся. Да и сама эта мечта про морозное окошечко – она такая… Такая маленькая и никчемная… Это ж как устать от жизни надо не старой еще, в общем, женщине, чтоб мечтать о морозном утреннем окошечке, за которое ей выходить не надо! Да еще и впустую мечтать…
– А я, Майка, когда ты мне про дядюшку-то Лениного отписала, уж грешным делом подумала – вот оно тебе, Алевтина, и счастье привалило… Вот же дура была! – грустно хохотнула мать, вяло махнув рукой над Майиной головой. – Ты не обижайся на меня, дочка, может, и зря я все это тебе говорю. Ровно как на исповеди грех раскрываю, как на чужой каравай рот раззявила. А только жизнь есть жизнь, Майка. Я и правда – обрадовалась. Думала, разбогатеет Леня и не захочет, чтоб его теща чужие полы намывала. А что, бывает же… Бывает, что зятья тещам помогают. Вот и сериал недавно я такой видела… Там женщина тоже одна с малыми детьми осталась, и…
– Мам, не надо… Пожалуйста, ну не говори больше ничего! Пожалуйста… – вдруг взмолилась Майя, резко поднимаясь с колен.
– Ой, да чего ты, Майка? Да я же так, к слову… Не надо и не надо, ладно. Не буду больше. Поплакала, и хватит с меня. Да и то – время уж ночь глубокая, а мне завтра вставать рано, на работу идти.
– Как обычно, в три места?
