— Вам, наверное, совсем в другую сторону? — спросил он.
— Вообще-то я живу в Кларе, но охотно составлю вам компанию.
Он внимательно посмотрел на меня.
— Комиссару Линду вы здорово помогли.
— Он все время старался опровергнуть мои выводы и таким образом нашел убийцу.
Коротышка хлопнул меня по плечу.
— Ну что ж, невредно иметь под рукой газетчика, на которого можно положиться.
Возле шлюза нам встретились несколько велосипедистов и пожилая разносчица газет, спешившая в Старый город. Полупустой трамвай сонно прогромыхал мимо, из туннеля показался красный автобус. Стокгольм начинал просыпаться.
— Смотрите! — восторженно воскликнул комиссар, показывая в сторону площади Слюссплан, где напротив вереницы озаренных солнцем старинных домов гарцевал на горячем скакуне Карл XIV Густав. — Какие цвета! Какой свет!
С Етгатан мы свернули на поперечную улицу, ведущую к одному из традиционных увеселительных центров столицы — площади Мосебаккеторг. А вскоре уже катили по брусчатке кривого переулка.
Машина остановилась у высокого светло-зеленого дома, который заметно выделялся среди окружающих зданий. Похоже, построили его на рубеже веков. Богатый фасад был заново оштукатурен, а, судя по входной двери и окнам, дом недавно модернизировали. Над дверной аркой, сверкающей чистыми стеклами, красовалась золотистая девятка.
Список жильцов в парадной сообщал, что Леслер занимал четвертый этаж. Лифт доставил нас туда быстро и бесшумно.
Веспер Юнсон решительно шагнул к единственной на площадке двери и нажал кнопку звонка.
С минуту было тихо. Но вот в квартире послышались шаркающие шаги. Щелкнул замок, и дверь приоткрылась. В щелку выглянула худая заспанная женщина.
— Доброе утро, — поздоровался мой усатый спутник. — Я — комиссар уголовной полиции Юнсон.
Секунду-другую она недоуменно смотрела на нас, потом поплотнее запахнула халат, открыла дверь и пробормотала:
— Входите, пожалуйста.
Миновав полутемный холл, мы очутились в большой мрачной комнате с массивной ренессансной мебелью и тяжелыми портьерами на окнах. На стенах деревянные панели, стулья с высокими спинками обиты золотистой кожей. У огромного окна — длинный сундук, покрытый зеленым бархатом, на нем большая оловянная ваза со свежими цветами.
Над резным сервантом — громадное полотно в багетной раме. Сюжет, вдохновивший старого голландского мастера XVII века, был более чем жуткий: нагая девушка, юная, прелестная, как роза, свежая, как парное молоко, сидела, улыбаясь черепу, который держала в руке. Улыбка девушки и белый оскал черепа являли отталкивающий, но колдовской контраст, и меня неудержимо потянуло подойти к картине, на удивление ярко освещавшей сумрачную комнату, куда темные портьеры не впустили утренний свет. Подойдя ближе, я обнаружил новый персонаж: на заднем плане выглядывал из-за дерева сам дьявол. Он смотрел на девушку с гнусной ухмылкой.
