— Мне мегабургер и шоколадный коктейль, — говорю я ей.
— Ты прямо как брат! — говорит она, глядя на Брэда и удивленно приподнимая брови.
— Ты всегда это заказываешь? — спрашиваю я.
Он пожимает плечами:
— Типа того.
Пока она поворачивается спиной, чтобы идти за нашим заказом, я, кажется, замечаю быстрый взгляд, которым она обменивается с Брэдом, понимающий и с оттенком флирта, интимный такой взгляд. «Ах вот как!» — отмечаю я про себя, курсивом и с эдаким британским акцентом.
Я резко перевожу взгляд на Брэда, он прячет глаза и быстро говорит:
— Китайцы совсем одолели.
— Китайцы?
— Они самые. Теперь все закупают витрины только за границей, и выходит в два раза дешевле. Кто хочет по-взрослому работать — тот налаживает производство в Китае.
— А разве у вас качество не лучше?
— Понятие «качество» осталось в двадцатом веке. — Он отпивает глоток воды из бокала и горько усмехается. — А в двадцать первом кто дешевле — тот и лучше. И не важно, что у тебя есть склады, что ты соблюдаешь сроки поставки, предоставляешь установку и целую пропасть других услуг на месте — то, чего импортеры просто не в состоянии предложить. Если у тебя работают американские рабочие — твои цены заведомо выше рыночных.
— И что ты собираешься делать?
— Конкретно сейчас, — устало говорит он, вылезая из-за стола, — я собираюсь сходить отлить.
Пока Брэда нет, появляется еда. Я беру со своей тарелки ломтик жареной картошки и поднимаю глаза в тот самый миг, когда какая-то седовласая дама подходит ко мне и выплескивает мне в лицо стакан молочного коктейля. Даже если ты сто раз видел такое по телевизору, ты все равно оказываешься как-то не готов, когда это случается с тобой в реальной жизни. В телевизоре обычно выплескивают вино или еще какой-нибудь благородный напиток. Молочный коктейль, густо-шоколадный, холодный, как не знаю что, при том же объеме действует куда эффективнее.
— Ублюдок! — Она плюет мне в лицо, пока я вскакиваю на ноги, а по шее за воротник течет густая ледяная влага. — Ты не смеешь вваливаться сюда как ни в чем не бывало!
Никакие слова не приходят на ум, и я просто смотрю в ее перекошенное от злобы лицо, вытирая руками физиономию и волосы.
— Ты не имеешь права здесь появляться после всего, чего мы тут из-за тебя натерпелись!
— Послушайте, — в конце концов выдавливаю я из себя, — в чем дело?
— В тебе дело, в тебе! — визжит она, и я вдруг ощущаю, как тихо сидят все остальные вокруг. — В тебе и твоей проклятой лживой книжонке!
