— Робби, ты как к мародёрству относишься? — спросил сосед.
— Как к любой неприятной работе, которую надо делать, — ответил я, бережно откладывая винтовку в сторону. — Причём, по возможности, быстро. А что?
— Завтра собираюсь на новую дорогу сходить, — Альгис присел рядом на стул. — Не хочешь присоединиться? Вдвоём — оно и быстрее, и безопаснее будет. На лодке пройдём во второе озеро, через протоку, а там метров тридцать пешком через лес.
— Втроём пойдём, — я кивнул на Айвара. — Раненый может в лодке посидеть; руки у него здоровые, грести сможет. И постережёт заодно. Кстати, откуда лодка?
— От Витьки осталась, вроде как по наследству, плоскодонка. Я её в камышах у Птичьего острова спрятал. А на обратном пути сети в протоке поставим. Надоели мне уже макароны с тушёнкой, вот так! — он резанул рукой себе по горлу.
— Ох и браконьер же ты, Альгис. И как тебя Витька, царство ему небесное, не поймал?
— А он знал, что я не для продажи, — хитро прищурился сосед, — поэтому и не ловил. Не с удочкой же мне, старому, сидеть.
Ну, про старость он лукавил. В свои шестьдесят пять выглядел крепким мужиком, к тому же он был известным в округе ходоком по одиноким дамочкам.
— Так что, утречком двинем?
— Двинем, пожалуй, — я подумал. — Надо пару мешков взять, сумку и рюкзак. Фомку какую-нибудь, багажники открывать, и резиновые хозяйственные перчатки — у нас в подвале целая упаковка лежит, отец покупал, когда деревья химией опрыскивали. Айвар останется в лодке с Бенелли, а на дорогу возьму Сайгу. Ну и пистолеты, конечно. Ему в лодке одного магазина к Глоку по уши хватит, остальные десять беру с собой. Кстати, если там стреляли, значит, оружие должно остаться. Со своей немецкой трещоткой много не навоюешь, да и патронов немного. Дробовик хороший нужен. Кстати, а от Витьки что, ничего не осталось по наследству?
— Осталось, конечно. Двухстволка ИЖ-27. Я её Видмантасу отдал. Помнишь соседа, живущего у ворот? Вот ему и отдал, он же у нас первый с края, а сидит без оружия.
— Добрый ты. Альгис — оружие раздаёшь просто так.
— Не просто так, за три ящика тушёнки, — он ухмыльнулся, — хотя надо было пять просить! Он мужик зажиточный, но скупой — три ящика, и то еле-еле выторговал.
Пока Айвар с Альгисом обсуждали завтрашнюю поездку, я сидел и рассматривал Асту. И куда только её напускной феминизм подевался? Знал её уже лет пять — ровно столько было коту Лёвке, которого возил в лечебницу по разным кошачьим делам. Лет двадцати семи, незамужняя, судя по фамилии
