— А как же "граница"?
— Граница?….Какая?… А-а-а, вспомнил…граница доступного поведения. А что, "граница"? Это такая условная линия, как линия горизонта, которую люди соблюдают, пока их это устраивает. А как перестанет устраивать, все её пересекают за милую душу и государство в первую очередь. Если только за это не бьют сильно!
Эти все сопли типа "не убий" да не "укради", да ещё "не обмани", они только для детей написаны, чтобы мир совсем не свихнулся. Иначе они начнут грабить с колыбели и тогда всё в тартарары полетит. Да ты что, Кэп, ни разу не наврал или не спёр ничего в жизни? Тогда ты даже не святой, ты чокнутый!
Да, ладно, не отвечай, вон покраснел как! Нормальный ты. Только вот беззащитного ты убить не сможешь, потому что у тебя барьер стоит на нужном месте. Вот и живи. А для начала полежи-ка ещё денёчек, а я тебе девочку с укольчиками пришлю.
И не переживай ты, всё у нас нормально идёт…Возьми у Шивы отчётики, посмотри, только не лезь пока ни во что, я тебя умоляю!
— Ладно, Док, немного полежу.
— Вот и ладушки.
Эй, Айра! Айра! Просыпайся-ка, голубушка, солнышко встало, пошли отсюда…… давай, давай, двигай…Надо этому герою таблеточку принести, а то от укольчика он ещё расплачется, пожалуй, ну и уточку, конечно…. осторожно, тут вот не вмажься в стеночку, там рукояточка нехорошая торчит…
* * *
На этот раз я просыпаюсь без сновидений. Просто открываю глаза с ощущением давно забытой свежести восприятия.
— Проснулся, Вад?
Это Мария, высокая, красивая блондинка, настолько уверенная в своей неотразимости, что мне всегда неловко рядом с ней, а порою хочется даже куда угодно спрятаться, потому что её холодная красота только раздражает своей недостижимостью, но ей этого не объяснить.
Это чисто мужская черта — опасаться и неприязненно относиться к женщинам, природная порода которых создаёт непреодолимый барьер, о котором они догадываются с полувзгляда. А после двух суток небритости и немытости…
— Привет, Мари… Сколько я лежал?
— Двадцать часов почти… Как спалось?
Почему-то я краснею сам того не желаю начинаю несильно хамить, странная защитная реакция организма, который бубнит моим охрипшим и провалившимся в желудок голосом:
— Зря провалялся только, времени жалко, не до того сейчас, извини, Мари, пойду я…
— Разве можно, да ещё босиком, вы уж не мальчик, надо бы ещё подлечиться, я сейчас у Дока спрошу.
Только тут я замечаю, что и впрямь мои уродливые пальцы нелепо торчат без обуви, мало того, весь мой костюм висит рядышком, фу ты, срам какой-то, и опять краснею как болван и начинаю одеваться.
