— Да что он может нам сделать? Он всего лишь человек, и ему никто не поверит, даже решись он кому-то о нас рассказать!
— Дело не в этом, и ты это понимаешь. Ты нарушила наши законы. И предала меня. Помни, Мари, я дала тебе новую жизнь, но я же могу и отнять ее.
— Я знаю, Лейла…знаю.
— Так вот. Взять этого смертного себе в слуги ты можешь лишь с моего позволения. Которого ты, разумеется, у меня не получишь. И вряд ли это одобрит Самир как глава нашей Семьи. Поэтому я говорю тебе, Мари Леруа — либо ты убиваешь этого человека, либо я убиваю его, а потом и тебя. Тебе все ясно, моя девочка?
Мари застыла, глядя в преисполненные холодной ярости глаза той, которую, как она сама считала до недавних пор, любила всем сердцем и навеки. Она не могла не подчиниться приказу госпожи. Кем был ей этот Игорь? Всего лишь человек, один из десятков ее жертв. А Лейла? Лейла — это вечность, сила, ее творец. Ее семья и дом. Ее единственная любовь до скончания времен.
— Не слышу ответа, — ледяным тоном произнесла Истинная.
— Я… выполню твой приказ.
— В следующую же ночь.
— Как скажешь.
— Так-то лучше, милая, — промурлыкала, наклоняясь к ее лицу, Лейла. — А теперь — марш в постель. Побалуй вниманием свою госпожу.
… И вот, после очередной ночи сумасшедшей любви, она привезла Игоря сюда, на дикий пляж за чертой города, чтобы исполнить приговор, о котором он и не знал. Он даже ничего не почувствует — она умеет быть милосердной. Но что останется ей, когда он умрет? Пустынный и одинокий, как вся ее жизнь, пляж? И вечная дорога сквозь туман…
— Игорь, ты любишь меня? — спросила она внезапно, не отрывая взгляда от светлеющей в утреннем свете воды.
— Да. — он ответил, не задумываясь, и это заставило ее сердце сжаться от радости.
— Я не могу вернуться назад.
— Почему?
— Моя… создательница узнала о нас. Она велела мне убить тебя, или она убьет меня, да и тебя со мной вместе.
— Ты за этим меня сюда привезла? — догадался он.
Мари молча кивнула, чувствуя, как покатились по щекам горячие, ставшими такими непривычными, слезы. Игорь не отшатнулся, не попытался убежать. Лицо его не исказила гримаса отвращения. Вместо этого он протянул руки и заключил ее в объятия, словно она была ребенком, нуждавшимся в утешении, а не вампиром, собиравшимся лишить его жизни.
— Я не могу, — всхлипывая, пробормотала она, — я люблю тебя… И я не могу вернуться к ней… она все поймет…по моей крови…
— Ну, так не возвращайся. Останься со мной.
— Она найдет нас. Найдет и убьет.
