- Кто это сказал? - Салимбени всегда любил ставить на место людей ниже его по положению. - Не скромничай!
- Скромность мне также неведома, - отозвался Ромео, выходя вперед, - как вам добродетель, мессир Салимбени.
- Что же такого важного, - сказал Салимбени, высоко подняв голову в попытке смотреть на соперника сверху вниз, - ты можешь мне сказать?
- Только одно: девица, которую вы возжелали, уже принадлежит другому мужчине.
- Неужели? - Салимбени бросил взгляд на Толомеи. - Как это?
Ромео выпрямился.
- Дева Мария доверила ее мне, и я могу защищать ее до скончания веков. А что соединил Бог, люди да не разъединят!
Секунду Салимбени стоял с недоверчивым видом, затем расхохотался.
- Хорошо сказано, парень. Теперь я тебя узнал. Твой кинжал недавно лишил жизни одного из моих добрых друзей, но я буду великодушен и не стану подавать жалобу, раз ты позаботился о моей будущей невесте.
Повернувшись спиной, Салимбени ясно дал понять, что считает разговор оконченным. Все взгляды были устремлены на Ромео, стоявшего с пылающим от отвращения лицом, и многие сочувствовали красивому юноше, ставшему жертвой негодного маленького лучника.
- Пойдем, сын мой, - сказал команданте Марескотти, отступая. - Нечего делать, игра проиграна.
- Проиграна? - вскричал Ромео. - Это никогда не была игра!
- Что бы ни затевали эти двое, - возразил отец, - они скрепили договор рукопожатием перед алтарем Пресвятой Девы. Ссориться с ними теперь означает идти против воли Бога.
- Ну что ж, значит, пойду! - заявил Ромео. - Ибо небеса изменили себе, позволив этому случиться!
Когда юноша снова вышел вперед, призыва к тишине не понадобилось. Все жадно прислушивались, ловя каждое слово.
- Пресвятая Богоматерь! - воскликнул Ромео, удивив собравшихся обращением к пустоте под куполом, а не к Салимбени. - Низкое преступление совершается в твоем доме, под твоим покровом, в эту святую ночь! Молю тебя наказать негодяев, и явить им твою волю, чтобы никто не осмелился усомниться в твоей божественной правоте! Пусть тот, кто победит в Палио, будет твоим избранником! Даруй мне твой святой стяг, чтобы я мог застелить им брачное ложе и возлечь на него с той, которая моя по праву! Удовлетворившись этим, я верну его тебе, о преблагая Богоматерь, ибо он будет выигран по твоей воле и вручен мне твоей рукой, чтобы показать всем людям, на чьей ты стороне!
Когда Ромео замолчал, не было в церкви человека, который осмелился бы поднять на него глаза. Одни пришли в ужас, став свидетелями святотатства, другие устыдились неслыханной и эгоистичной сделки молодого Марескотти с Пресвятой Девой, а остальным просто было жаль его отца, которого в Сиене любили и уважали. Все понимали: будь то божественное вмешательство, которое не промедлит после столь вопиющего неуважения, или земная политическая необходимость, но Ромео Марескотти попросту не дадут пережить ближайшие Палио.
