- Смотри сюда, - сказала тетка, вручая мне увеличительное стекло. - Это наше генеалогическое древо, а вот твоя мама.
Я помню радостное волнение, тут же сменившееся горьким разочарованием: там не было маминой фотографии, лишь строки, которые я еще не могла прочесть.
- А что здесь написано? - должно быть, спросила я, потому что отчетливо помню теткин ответ.
- Здесь написано, - начала она с несвойственной ей театральностью. - «Дорогая тетка Роуз, пожалуйста, позаботься о моей малышке. Она необыкновенная, и я по ней очень скучаю».
Тут, к своему ужасу, я заметила на ее лице слезы. В первый раз я видела, как плачет большая тетя. До того момента я не догадывалась, что взрослые тоже плачут.
Пока мы с Дженис росли, тетка Роуз упоминала о матери кратко и, я бы сказала, фрагментарно, никогда ничего не рассказывая от начала до конца. Однажды, уже будучи студентками, отрастив немного самостоятельности и дождавшись чудесной погоды, мы повели тетку в сад, усадили в кресло, подставив поближе оладьи и кофе, и начали упрашивать все нам рассказать. Охваченные непривычным единодушием, мы с сестрицей наперебой засыпали тетку вопросами. Какими были наши родители, погибшие в автокатастрофе?
Почему мы не общаемся с родственниками в Италии, если в паспортах сказано, что мы там родились?
Тетка сидела очень тихо, не притрагиваясь к оладьям, и когда мы выдохлись и замолчали, она кивнула:
- Все правильно, вы имели право задать эти вопросы, и однажды вы получите ответы. А пока запаситесь терпением. Я ничего вам не рассказываю для вашего же блага.
Я так и не поняла, что плохого в том, чтобы знать историю своей семьи, хотя бы отчасти, но, видя болезненное отношение тетки Роуз к этой теме, отложила неприятный разговор на потом. Однажды я сяду напротив тетки и потребую объяснений, и тогда она мне все расскажет. Даже когда Роуз исполнилось восемьдесят, я продолжала верить, что когда-нибудь настанет это самое «однажды» и тетка удовлетворит мое любопытство. Как оказалось, я ошибалась.
Когда я вошла в гостиницу, диретторе Россини говорил по телефону в смежной комнате, и я остановилась подождать. По дороге из мастерской маэстро Липпи у меня из головы не шли его слова насчет позднего гостя по имени Ромео, и, в конце концов, я решила, что пора поближе познакомиться с семейством Марескотти и его ныне здравствующими представителями.
Первым делом я собиралась попросить у диретторе Россини телефонный справочник, но, прождав битых десять минут, не выдержала, перегнулась через стойку и сняла ключ со стены.
