— Что-то много у вас сегодня народу.
— По субботам всегда так.
Она подошла к рентгеновскому столу и стала собирать ворсинки корпии с голубой простыни, которой был накрыт аппарат. Из врачебного кабинета доносился собачий лай.
Конни отказывалась смотреть на него. Она не знала, как вести себя с ним, когда они были вместе на людях, отчего он остро сознавал, насколько она еще юна. В глаза ему сразу бросались прыщики слева под ее нижней губой, веснушки на носу, манера горбиться. Выпрямись, хотелось сказать ему, не стыдись своего роста.
— Айша попросила захватить валиум.
Когда он упомянул жену, Конни глянула на него и тут же засуетилась:
— Таблетки во врачебном кабинете.
— Я подожду, пока Брендан закончит с пациентом.
— Ничего, я принесу. — Она выскочила в коридор и вернулась с маленьким пластиковым пакетиком, в котором лежали пять таблеток. — Пока хватит?
— Конечно.
Забирая у Конни пакетик, Гектор пальцем нежно провел по ее запястью. Она отвела взгляд, но руки не отдернула.
— Дай, пожалуйста, сигарету? — Теперь она смотрела ему в лицо; ее пронизывающие синие глаза будто бросали ему вызов. Брендан был категорически против курения, и он не похвалил бы Гектора за то, что тот дал сигарету подростку. Хотя Конни была не подростком, а молодой женщиной. Казалось, она умышленно дерзит ему. Ее настойчивый требовательный взгляд возбуждал. Он дал ей сигарету. Конни открыла дверь на веранду, и он собрался последовать за ней.
— Посмотри, чтобы Брендан не появился, ладно? Или еще кто-нибудь… — Когда она давала указания, в ее речи слышались интонации уроженки Лондона. Он кивнул, и она захлопнула за собой дверь.
Через стекло он смотрел, как она курит, и упивался каждой черточкой ее внешности. Все в ней его восхищало: густые белокурые волосы, крепкая попка, длинные сильные ноги в облегающих черных джинсах. Изящный изгиб ее шеи. Зазвонил телефон. Она затушила сигарету о землю, бросила окурок в урну и мимо него пронеслась в приемную.
— Доброе утро. Вы позвонили в ветеринарную клинику Хогарт-роуд. С вами говорит Конни. Минутку, пожалуйста. — Она повернулась к нему: — Что-нибудь еще?
Он мотнул головой.
— До встречи после обеда.
В ее лице отразилось смятение. И его вновь поразила ее юношеская неискушенность и даже какая-то наивность, которую сама Конни так ненавидела. Он хотел похвалить ее за то, что она бросила окурок в урну, но сдержался, зная, что она истолкует его похвалу как проявление снисходительности. Впрочем, отчасти это так бы и было.
