Когда он проходил мимо матери на кухне, она шепнула ему по-гречески:
— Твой брат не был неправ.
— Шш… Коула, — предостерег ее его отец. — Не поднимай шум.
Вид у его отца был испуганный. Или, возможно, он просто устал от этого нового мира.
Гектор вошел в свою спальню и застыл на месте. Хьюго сосал грудь Рози. Конни сидела рядом, гладила мальчика по голове.
— Даже не верится, что это чудовище ударило его. Я никогда не бью Хьюго, никто из нас пальцем его ни разу не тронул. Ни разу.
Гектор почувствовал на себе взгляд Хьюго.
Тот выпустил сосок изо рта, отстранился от матери:
— Никто не смеет прикасаться ко мне без моего разрешения.
Голос у него был пронзительный и уверенный. Интересно, где он слова-то такие узнал? От Рози? В детском саду? Услышал по телевизору, будь он проклят?
— Да, детка, все верно. — Рози поцеловала сына в лоб.
А пинать других разве можно? Или бить других детей? Кто тебе позволил распускать руки и ноги?
— Да, — энергично кивнула Конни в знак согласия. — Ты прав, Хьюго. Это никому не позволено.
Она была так молода. У него это внезапно вызвало неприязнь.
— Гэри готов ехать домой.
Рози взяла с кровати свою сумочку, взяла на руки Хьюго и прошла мимо Гектора. Они не обменялись ни словом.
Гектор закрыл дверь, оставшись наедине с Конни. Он не хотел ее обижать, но не знал, как донести свою мысль, не причиняя ей боль.
— Мы больше не можем видеться. Во всяком случае, так, как раньше. Ты понимаешь?
Конни, шмыгая носом, смотрела в сторону.
— Даже не верится, что он ударил его. Каким же мерзавцем нужно быть, чтобы ударить ребенка.
Гектор поражался себе. Как можно так бездарно рисковать своим счастьем? Теперь ему это было ясно. Он не хотел видеть ее в своей спальне, в своем доме. Хотел, чтоб она ушла из его жизни.
— Ты понимаешь? — Его тон смягчился.
— Конечно. — Она по-прежнему не смела посмотреть на него.
— Ты особенная, Конни. Но я люблю Айшу.
— Думаешь, я не знаю? — с жаром отвечала она, задрожав. — Мне противно, что мы обманываем ее. — Она судорожно вздохнула. — Это… — Конни подбирала подходящее слово. — Это отвратительно.
Она была так молода, все преувеличивала. Ему хотелось выпихнуть ее из спальни, из своей жизни. Что с нее взять? Бестолковая девчонка. Ребенок.
— Прости.
Ты никому не скажешь? Ужас разоблачения терзал его многие месяцы, постоянно, даже в минуты наиполнейшего счастья. Он представлял, как его покрывают позором — полиция, развод, тюрьма, самоубийство.
Конни прочитала его мысли:
