Лучана Сальестри мало продвинулась в чтении непростого произведения. Обычно она любила пребывать в одиночестве, пользуясь моментами спокойствия, чтобы предаться радостям, отличным от радостей плоти. В свое время ее муж собрал большую библиотеку, которую куртизанка теперь постоянно пополняла. Лучане нравилось время от времени выбирать книгу и оставлять на ней свои комментарии. Но в данный момент ей не удавалось сосредоточиться больше чем на пару минут. Она откладывала книгу, задумавшись, роняла ее рядом с собой, потом нерешительно брала снова. А в конечном итоге совсем отложила, уставившись в пространство. Визит этого человека, задававшего вопросы о смерти Марчелло, ее встревожил. Лучана с нежностью вспоминала покойного актера. Она не стала распространяться о сексуальной двойственности Марчелло, сочтя сие несущественным в этой темной истории. Однако в глубине души росли сомнения. Тревожила и непонятная кража броши. Лучана тщетно пыталась вспомнить… Но так и не сообразила, при каких обстоятельствах ее могли украсть. Женщина прикрыла глаза… Эту брошь она надевала редко. Только к приходу Джованни, когда сенатор выкраивал время, чтобы нанести ей визит.
Перед ее мысленным взором предстало лицо Джованни Кампьони. Замешан ли он в этом деле? Дорогой Джованни. Он был сильно увлечен ею. И в свою очередь, вызывал ее нежность. Норовил нести на плечах все тяготы мира… «Политика, — подумала Лучана. — Ах эта политика!» Она припомнила, что, согласно некоторым интерпретациям Апокалипсиса, политика и есть тот пресловутый океан, тайное убежище, откуда появится Антихрист в день Страшного суда. Дракон выйдет из огромного моря, моря страстей — и человеческих тоже. Джованни из тех, кто будто преследует его, этого дракона. Джованни с его великими идеями… Лучана улыбнулась. Но с ней он практически не обсуждал свои речи в сенате. К тому же его положение обязывает не распространяться о дискуссиях, касающихся безопасности Светлейшей. Единственное, что она ощущала, когда он к ней прижимался, — это скрытую усталость, его надежду, столь же огромную, как череда неудачных попыток заставить услышать свой голос. Этот одинокий король вызывал расположение. При ином раскладе — будь разница в возрасте не такой огромной — она вполне могла бы в него влюбиться.
Губы женщины скривила горькая усмешка. Влюбиться. А была ли она вообще когда-нибудь влюблена? Лучана встала. Шлейф домашнего платья тихо скользил позади нее, когда она направилась к камину. На каминной доске стоял портрет покойного супруга, рядом с ним — немножко ладана. Ее лары
