Повисло молчание, затем Франческо, поморщившись, поднял руку:
— Безусловно, друг мой… Но речь идет лишь о предположениях. Аргументы, которые вы приводите в письме, как минимум, поразительные, а вот доказательства хромают.
Повернувшись, дож встал под «Битвой при Лепанто».
— Мы и помыслить не можем об открытом расследовании. Одним лишь приказом его начать мы поставим себя в сложное положение и спровоцируем глубочайший кризис. А это нам в данный момент нужно меньше всего.
— Именно поэтому я и отказался привлекать для получения дополнительных сведений кого-нибудь из наших обычных информаторов, ваша светлость.
Дож прищурился:
— Да, это я понял. И потому вы хотите задействовать негодяя, легкомысленное и никчемное создание, гниющее в тюрьме в ожидании казни! Вот уж воистину странная идея! Кто вам сказал, что, едва выбравшись на свободу, он не сбежит от нас?
— Не тревожьтесь об этом, ваша светлость, — улыбнулся Эмилио. — Тот, о ком я думаю, слишком дорожит свободой, чтобы торговаться или попытаться нас обмануть. Он знает, что его ждет, если он нарушит данное им слово. Согласен, этот человек не единожды весьма успешно издевался над республикой и устраивал заварушки, вполне соответствующие его неуемному темпераменту. Скажем, он авантюрист и фрондер. Но договор с нами позволит ему выбраться из тюрьмы и сохранить жизнь. Он отлично поймет, какая ему оказана милость, и мне известно, что, каким бы бандитом он ни был, у него есть определенный кодекс чести. Я знаю, о чем говорю, поскольку этот человек четыре года находился под моим началом… Ему уже доводилось работать на нас и на совет… Он умеет вести уголовное расследование и растворяться в толпе, разыскивая информацию. Он быстро соображает, и ему нет равных в умении выпутываться из самых безнадежных передряг.
— Да, — согласился Лоредано. — И совершенно очевидно, что он обладает не меньшим талантом в них влипать.
Улыбка Эмилио стала несколько натянутой.
— Не стану спорить. Но это легкомыслие, на которое вы указываете, тоже своего рода оружие: в конце концов, никто ни разу не заподозрил, что он работает на нас. Поверьте мне, я неспроста выбрал именно этого человека.
Дож некоторое время размышлял.
— Допустим, Эмилио… Допустим на секундочку, что мы поступим так, как вы рекомендуете, с учетом всех сопряженных с этим рисков… Вы уже озвучили узнику это предложение?
— Да, ваша светлость. Он согласился, естественно. И ждет только нашего решения. Представьте себе: он воспользовался заключением, чтобы написать свои мемуары… Как вы догадываетесь, я дал ему понять, что подробностей дела, о котором мы говорим, там быть не должно… Не то чтобы я думал, будто его опус прочтут потомки! Но было бы нежелательно доверить перу подробности данного нами поручения. Иначе это может дискредитировать и нас, и советы, и все правительство в целом.
