Отличительная особенность студии заключалась в том, что большую, метров около тридцати, комнату освещали девять высоких, хоть и узких окон, выходящих на юг. Поэтому здесь было удивительно, волшебно, светло и просторно.
Кроме комнаты в доме был только коридор и туалет с душевой.
Судя по всему, сейчас студией пользовался только Женька. Вокруг была развешана и разбросана его одежда, а в коридоре громоздилась только мужская обувь, да и пахло здесь как-то по-мужски.
Студию заполняли вещи, которые и должны были ее заполнять: мольберты, стеллажи, где были свалены листы ватмана, тюбики с красками, бутылки с растворителями, какие-то ящики, коробки и всякое, конечно очень ценное, добро, а еще стоящие в несколько рядов по периметру комнаты и развешанные на стенах картины.
Устав смотреть в одном направлении, я решилась задать живописцу вопрос:
– А Инна сюда не приедет?
– Ой, какая же ты трусливая! Боишься, что она тебе глаза выцарапает?
Его шутка показалась мне какой-то гадкой. Как можно шутить после всего, что между нами троими случилось?
– Перестань, – ответила я.
Женя глянул на меня скептически и покачал головой:
– Что ты в самом деле? Чужие з-здесь не ходят. Инка работала в этой студии в последний раз… лет десять назад. Еще при моем отце. А когда он умер, Инна сказала, что не может больше здесь находиться – ей все напоминает о Станиславе Владимировиче и бла-бла-бла. Даже свои юношеские работы не забрала. Они так и стоят там, за стеллажами. Она сейчас живет в своей квартире, которую ей брат купил.
– Не шути больше на эту тему.
– На какую т-тему? – спросил он.
Я не ответила. Он не повторил вопрос.
Прошло еще около сорока минут, а затем Шельдешов отложил кисть, сел в драное кресло у стены и закрыл глаза ладонями.
– Все? – спросила я.
Он молча кивнул.
– З-завтра я заеду за тобой в восемь утра.
– Нет! Завтра ты поедешь на урок к моей дочери.
Женька отнял руки от лица.
– Б-блин! Я забыл. Так что я должен сказать твоей…
– Варьке.
– Да, прости, Варе? Что она способная, что я повешу ее работы в своей галерее? Знаешь, протекция – это не очень хороший путь в искусстве. Даже если рассматривать искусство как бизнес. Уж я-то з-знаю.
– Нет. Женя, скажи ей правду. Нелицеприятную, если она заслуживает. Не щади ее. Я прошу у тебя правды. Если ты решишь, что она не без способностей, – скажи ей это. Но только если это правда.
– Ладно. – Видимо, Женька чувствовал, что не все так уж просто, но лезть в душу не хотел. – Поедем, я отвезу тебя домой.
