– Призрак, – мрачно буркнула Оля, по-прежнему не поворачиваясь к матери. – Привидение. Которое совсем обнаглело, раз забыло свои обязанности являться к людям в любое время дня и ночи…
– Ой, что ты такое говоришь? – Судя по звуку, мать всплеснула руками. – Что с тобой, Оленька?
Оля резко развернулась лицом к матери.
– Со мной? – задыхаясь, переспросила она. – Со мной-то ничего не случилось! А вот что с тобой происходит, мамуля?
– И со мной – ничего, – пожала плечами мать. Задумчиво склонила голову набок, словно прислушиваясь. – Только спина в последнее время что-то ноет… опять, наверное, радикулит проснулся…
– Какой еще радикулит?! – заорала Оля. – Ты что – издеваешься надо мной? Я же совсем другое имею в виду! Все эти твои выходки в последнее время – я уже сыта ими по горло… "У тети Гали она была"!.. Ага, как же!.. Я еще не полная дура, чтобы верить твоему вранью! Ты ж тетю Галю никогда на дух не переносила! Разве не ты говорила, что никогда не будешь якшаться с этой базарной торговкой! Да и ходить ты к ней никак не можешь, понятно?!.. Так что ты меня не проведешь… мамочка! – язвительно закончила она.
Мать побледнела.
– Оля, что ты говоришь?! – с укором произнесла она. – С чего ты взяла, что я тебе вру? И почему это я не могу зайти к тете Гале? Да, раньше я ее… недооценивала. А теперь, когда у нас обеих… Ладно, это тут ни при чем… Но поверь, дочка, мне просто обидно слышать от тебя такие слова…
– Обидно?! – еще пуще разозлилась Оля. – А мне – не обидно? По-твоему, я не живой человек, да? И меня, значит, можно обманывать и унижать?.. Мало того, что я всё делаю сама – стираю, глажу, готовлю, убираю квартиру… потому что толку от тебя – ни на грош!.. так ты мне еще и нервы вздумала портить?..
Мать побледнела еще больше.
– Не надо, Оля, – вытянула она одну ладонь перед собой, словно пытаясь заслониться от яркого света. – Прошу тебя!.. Я ни в чем перед тобой не виновата! Хорошо, я скажу тебе, где я была… Александра Викторовича с девятого этажа помнишь? У него в прошлом году жена на ноябрьские от сердечного приступа скончалась… А человек он хороший, и я ему тоже не безразлична… Ты ведь уже взрослая, Оля. Значит, должна меня понять… Что ж мне теперь, крест на своей жизни ставить, что ли?!..
Но Оля ее уже не слушала. Внутри нее словно прорвало мощным напором невидимую плотину, и в образовавшуюся брешь хлынуло всё, что накопилось в душе: обломки еще недавно прочно стоявших представлений о жизни и смерти, вырванные с корнем надежда и радость, мусор, в который превратились любовь и иллюзии.
