Вот эта песенка:
К синему молю,
К зеленой земле
Хачу я доблаться
В моем калабле.
Меня не пугают ни волны, ни ветел -
Плыву я к единственной маме на свете.
И мама услышит,
И мама плидет,
И мама меня неплеменно найдет -
Ведь так не бывает на свете,
Штоб были потеляны дети…
А патом мама сделала мне еще укольчик, и мне уже не стало больно, и я заснул.
А когда плоснулся, то увидел, што мама отлезает у меня ножницами волосы. Я сплосил ее, мама, зачем ты меня постлигаешь, у меня же еще не длинные волосики, а она сказала, што это нужно для тово, штобы сдать влачу какие-то анализы…"
"Запись номер пятьсот три от десятого марта две тысячи двадцать пятого года, одиннадцать часов тридцать две минуты.
– Севодня наконец-то закончилась зима, и началась весна.
Мама сказала, што нам обязательно надо погулять.
Она сделала мне еще один укол, штобы у меня не болели ни животик, ни голова, и мы пошли на улицу.
Только когда я болел, то мало кушал. У меня не было аппетита. И паэтому у меня осталось мало сил, штобы хадить.
И тогда мама достала из кладовки мою сталую коляску, на котолой меня возили, когда я был еще маленьким. Она сказала, что будет катать меня.
Но я не захотел так гулять. Патаму што пледставил, как меня будут длазнить длугие дети, ведь в колясках возят только глудных младенцев.
И я сказал моей маме, што пойду сам.
– Как же ты пойдешь? – сплосила мама. – Тебя же ветлом качает!..
Но я все лавно сказал, что буду ходить сам и чтобы она меня только клепко делжала за луку…"
"Запись номер пятьсот четыре от десятого марта две тысячи двадцать пятого года, двадцать один час тридцать минут.
– А сичас я лежу в бальнице, и у меня все балит.
Мама с папой сидят лядом со мной, но инокда они куда-то уходят, и тогда я могу записывать свой голос на диктофон. Так называется плиболчик, пла котолый я думал, што это говолящая иглушка.
Ой!..
"Запись номер пятьсот пять от десятого марта две тысячи двадцать пятого года, двадцать один час сорок пять минут.
– Плиходила тетя, котолая мне сделала укол, и мне стало не так больно. Все лавно больно, но можно и потелпеть.
А штобы не плакать, кокда мне больно, я лучче ласскажу, што со мной сиводня было.
Мы с мамой холошо погуляли. Мы плисли в палк, где было мало налоду.
Там было ялкое солнце, и было тепло.
Мы там сидели на скамеечке и смотлели на делевья, на тлаву, на цветочки, котолые сажали тети-садовники…
А патом мама оставила меня сидеть на лавочке, а сама пошла за моложеным.
Вот…
Я сидел-сидел, а мамы все не было, а патом я увидел дядю. Это был еще не взлослый дядя, а молодой дядя. Он куда-то шел, а потом увидел меня и остановился.
