* * *
Как только мы вышли из чащи позади церкви, один из «лендроверов» быстро проехал по дороге. Я схватил Бинни за руку, мы спрятались за стеной кладбища и подождали, пока машина проедет мимо и скроется среди домов.
— Идемте, — сказал он. — Следуйте за мной, майор, и делайте то, что я вам скажу.
Мы осторожно начали пересекать кладбище, переходя от одного памятника к другому. Мы почти добрались до заднего входа в церковь, как с наружной стороны кладбищенской стены появились двое парашютистов. Мы тут же спрятались за красивым викторианским надгробием и ждали под непрерывным дождем, в тени склонившегося над нами серого ангела.
Бинни сказал:
— Ничего нет лучше ухоженного кладбища. Вы когда-нибудь видели могилу своего дяди в Страдбелла, майор?
— Не видел с тех пор, как был мальчиком. Насколько я помню, там был простой деревянный крест.
— Теперь уже не то, — покачал он головой. — Они купили новый крест по общественной подписке лет десять назад. Из белого мрамора. На нем написано: «Майкл Фитцджеральд, солдат Ирландской республиканской армии. Умер за Ирландию». Боже, вот бы и мне такое!
— Нашел о чем мечтать...
Он посмотрел на меня непонимающим взглядом, а я поднял его на ноги, потому что солдаты куда-то исчезли.
— Пошли скорее отсюда. Я промок до нитки.
Через мгновение мы оказались под защитой заднего крыльца. Он открыл массивную дубовую дверь, сделал мне знак молчать, и мы вошли внутрь.
Там было очень тихо. Мерцали свечи, и в утреннем прохладном воздухе стоял сильный запах ладана. Образ Святой Девы, с едва заметной улыбкой на нежном лице, казалось, витал в темноте над алтарем.
У двух исповедален ожидало около дюжины прихожан. Одна из них, пожилая женщина с шарфом вокруг шеи, как это делают крестьяне, обернулась и безразлично посмотрела на нас. А за нею и остальные, один за другим, начали поворачивать головы, чтобы тоже посмотреть, и Бинни предостерегающе приложил палец к губам. И тут за главными дверями чей-то голос громко прокричал команду, и послышались звуки тяжелых шагов.
Бинни схватил меня за руку и потащил к ближайшей исповедальне. Мы втиснулись туда и задернули за собой занавеску.
По другую сторону решетки, которой было забрано окно, послышалось движение, и тихий голос сказал:
— Итак, сын мой?
— Я ужасный грешник, отец. Ужасный. Но лучше обречь себя на вечные муки в аду, чем попасть в руки тех подонков, которые сейчас сюда войдут, чтобы схватить нас.
После короткой паузы главные двери церкви открылись, и раздались приближающиеся звуки шагов по каменному полу. С другой стороны решетки послышалось шевеление. Опасаясь, как бы Бинни не вытащил свой браунинг, я выглянул наружу сквозь щелку занавеса.
