— Застрелен при попытке к бегству.
— И вы думаете, я поверю?
Я рассмеялся, ничуть не обидевшись:
— Но это так. И вся ирония состоит в том, что я совсем было собрался доставить его на побережье, чтобы он предстал перед судом, но как раз в ту ночь, когда мы собирались двинуться в путь, он попытался сбежать.
Наступило короткое молчание. Я открыл окно и с наслаждением вдохнул свежий морской воздух.
— Поймите, я сделал с ним то, что он сделал бы со мной. Цель терроризма — устрашать, это любимое выражение Майкла Кол-линза, но первым сказал это Ленин, и эти слова написаны на первых страницах всех коммунистических руководств по ведению борьбы. Бороться с огнем можно только с помощью огня.
— И вы разрушили свою жизнь, — сказала она с какими-то странными, злыми и неспокойными нотками в голосе. — Вы дурак, вы же все погубили. Карьеру, репутацию — ради чего?
— Я сделал то, что должно. Малайя, Кения, Кипр, Аден. Я это видел и не мог больше выносить, что невинных людей убивали, оправдывая убийства именем революции. Когда я закончил то дело, в Кота-Бару больше не было ночных ужасов. И никто больше не истязал молодых девочек. Ей-богу, когда-нибудь мне это зачтется. — Я сам удивился, что мой голос звучит прочувствованно, а руки дрожат. Поднялся и подтолкнул ее вперед: — Вы хотели взять штурвал. Вот он. Держитесь на курсе и разбудите меня в три часа. Или как только погода изменится.
Она схватила меня за рукав:
— Я очень сожалею, Воген. В самом деле.
И я сказал: «Ты уже давно живешь на свете, все прошел и все познал».
Может, я говорил все это про себя, когда спускался по трапу. Если повторять много раз, то когда-нибудь поверишь.
* * *
Я поспал на одном из диванчиков в салоне, и, когда проснулся, было уже почти три часа. Бинни громко храпел в кормовой каюте. Я заглянул туда и увидел, что он пластом лежит на спине, с расстегнутым воротником и распущенным галстуком. Рот его был приоткрыт. Я оставил его в этом положении и пошел к трапу.
Море по-прежнему было бурным, и, когда я вышел на качающуюся палубу и открыл дверь в рубку, мне прямо в лицо угодила струя холодной воды. Нора Мэрфи стояла за штурвалом, в свете лампочки компаса ее лицо казалось совсем бесплотным.
— Как дела? — спросил я.
— Отлично. Только за последние полчаса волнение будто бы усилилось.
Я выглянул наружу.
— Похоже, погода становится хуже, как часто бывает перед улучшением. Я стану за штурвал.
Она пропустила меня, и когда мы протискивались, чтобы разойтись, ее тело близко коснулось моего.
