— Ничего случайного. Нелепого. Глупого. Беспечного.
— Такрго, как, к примеру, ваши вылазки в рядах Гражданской стражи?
Пальцц замирают на месте, а юноша, который вполне мог бы быть моим дедом, придает своей улыбке чуть больше многозначительности. Хотя куда больше? И так уже через край.
— Ваше место ведь не здесь, эсса Да-Диан. Древность рода и величина состояния предписывают вам, как любому добропорядочному гражданину, исполнять определенные обязанности перед империей. Не так ли?
Замираю. Не шевелюсь. Совсем.
— Вы покинули столицу, отговариваясь необходимостью присмотра за племянницей. Что ж, семейные узы я уважаю. Но эсса Либбет уже год как счастливо очнулась от своего сна и более не нуждается в вашей заботе. Почему же вы все еще не решаетесь вернуться?
И утонуть в вязкой скуке церемониальных встреч, протокольных заседаний, реестров, регистров и прочей мерзости? Лучше завтра же поутру сигануть с местной колокольни. Головой вниз.
— Или вы запамятовали о своем по-настоящему гражданском долге?
Император продолжает перебирать шелковые кисти перевязи, а покой на его лице начинает неприятно напоминать мне о Герто.
— Вы отдаете приказ?
Он усмехается:
— Если понадобится, приказ вы получите. Непременно. Из рук того, кому это полагается по чину. А сейчас мы просто беседуем.
Разумеется. Всего лишь треплем языками. Вернее, треплет император, а я борюсь со стойким желанием оглохнуть, ослепнуть и онеметь.
— Вы никогда не задумывались о том, почему кто-то просыпается, а кто-то так и остается «вдохом» на долгие годы?
Вот еще, думать надо всякой ерундой!
— Мы не знаем, что происходит в этом сне. Доподлинно не знаем. Удавалось получить лишь разрозненные сведения, из которых следует, что «врата мечты» уводят людей в другой мир. Призрачный для нас и вполне реальный для спящих. А сны порой случаются такие, что не хочется открывать глаза… — Он вдруг замолкает, сжимая губы так, будто скорбит о чем-то.
— «Вдохи» не хотят просыпаться?
— Да.
Такое положение дел кажется мне диким и глупым, но вынужденно признаю:
— Это их право.
Взгляд императора вспыхивает гневом. А может, во всем виновато колеблющееся от сквозняка пламя свечи.
— У каждого из них есть не только права, но и обязанности. От которых они сбежали. Как вы.
Беседа начинает походить на обвинение. Ох, не к добру я заметил тот сафьяновый футляр рано утром…
— Среди этих беглецов есть один, которого я хочу вернуть больше всех. Любой ценой.
— Что же вам мешает, если до сих пор не вернули?
