Как только Юрис возвращался, мать завешивала окна, грела суп и семья садилась за стол. Капитан старался придать всему этому шутливый оттенок. Помешав варево и попробовав его, он поглаживал себя по животу:
— Есть можно. На судне иногда и такого не бывает.
Чтобы соседи не подумали, что Зиемелисы дошли до крайней нужды, Зиемелиене распустила слух, что Юрис действительно носит солдатский суп для свиней. Семейная честь была сохранена, но дорогой ценой. Им теперь на самом деле пришлось есть свиные помои. Но об этом никто не знал.
Зелме Зиемелис было двадцать шесть лет. Просидев всю жизнь в четырех стенах, она выглядела болезненной, хрупкой и бледной. С Зитарами она не дружила, несмотря на то, что это была самая близкая родня, избегала также и соседей; у Зелмы не было ни одной подруги. Странная застенчивость, от которой в ее возрасте пора было освободиться, послужила причиной того, что она не нашла себе друга. Вообще это была приятная девушка, достаточно миловидная и женственная — солдаты, встречаясь с нею, провожали ее горящими взглядами. Она краснела и спешила уйти, боясь, чтобы кто-нибудь из них не заговорил с ней.
Однажды она пришла в Зитары и принесла сшитую Эльзе блузку. В комнате двоюродной сестры она встретила молодого офицера во френче, белых перчатках и сапогах с лакированными голенищами. Он носил маленькие усики, сильно напомаженные темные волосы были разделены аккуратным пробором. Когда Эльза представляла двоюродной сестре прапорщика Пантелеймонова, госпожа Зитар, заглянув в дверь, не смогла удержаться от самодовольной улыбки: дескать, видишь, какой кавалер у моей Эльзы.
Зелма вышла в большую комнату, и Альвина остановила ее, чтобы похвастаться перед девушкой почетным гостем, удостоившим вниманием дом Зитаров.
— Как тебе нравится этот офицер? Интересный, не правда ли? Говорит, что у отца в Ростове фабрика и несколько больших домов. Страшный богач, денег куры не клюют. И к тому же единственный сын.
— Да… — смущенно согласилась Зелма.
— А у тебя тоже есть жених? — спросила Альвина таким тоном, точно речь шла о засолке салаки или резке свиньи. — Что?.. Нет никого? Как же это ты? К Эльзе много всяких ходит. Никак не отделаться от них. Липнут, словно мухи на мед. Ничего не поделаешь — молодость…
5
Залив был заминирован. В распоряжении рыбаков оставалась только узкая прибрежная полоса и открытое море. Во многих местах запретили ставить сети. Тем, кто не подчинялся, грозила смерть от военных подводных снарядов или, в лучшем случае, суд. Но разве может рыбак существовать тем, что дают ему мелкие прибрежные воды? Правда, можно кое-что наловить во время нереста окуней, когда рыба подходит к прибрежным мелям, а также осенью при благоприятном ветре, прижимающем косяки сырти к берегу. Но рыбак не может ждать, пока рыба заплывет в его сети. Он привык бороздить море вдоль и поперек, привык выслеживать, искать свое счастье. Если рыба ушла с мелких мест, ее ищут в глубоких водах, на севере, на западе. Рыбак, как охотник, не прекращает преследования добычи до тех пор, пока не исчезнет последняя надежда.
