Изобретение такой системы повальной слежки было делом самого Иосифа Сталина, жаловавшегося в 1931 году Эмилю Людвигу, бравшему у него интервью, на слежку, которую ему пришлось вынести во время учебы в семинарии: «…характер дисциплины бесил меня. Место это было очагом слежки и доносительства. В девять утра мы собирались пить чай, и, когда возвращались в свои спальни, все ящики были перерыты» (198, 18). Конечно, это были детские игры по сравнению с той слежкой, которую организовал Сталин, когда стал Генеральным секретарем Партии. Еще в 1923 году он установил аппаратуру, необходимую для прослушивания бесед высокопоставленных правительственных чиновников (14, 56 и далее). Массовая сеть шпионов, в итоге созданная им, стала одним из наиболее садистских его деяний. Несчетное количество людей, находившихся под его надзором, жили в постоянном страхе, и Сталин, должно быть, знал об этом. Жестокость в отношении, скажем, Поскребышева, которому он поджег пальцы, бледнеет по сравнению с этим.
Мстительность была еще одним важным компонентом характера Сталина. Многие из его жертв — Троцкий, Смирнов, Енукидзе, Тухачевский, Бухарин и другие — ранее каким-то образом обидели его. Уже в юности Сталин находился в плену навязчивой идеи отомстить («Rachegedanken» — 164, 12). В разговоре с Каменевым и Дзержинским в 1923 году Сталин сказал: «Выбрать своего врага, подготовить все детали удара, утолить жажду жестокой мести и затем отправиться спать… Нет ничего слаще в мире!» (224, 25). Эта фраза стала широко известна в партийных кругах как «теория сладкой мести» Сталина (ср.: 292, 211). Описание некоторых типов невротической личности Хорни довольно хорошо подходит к Сталину: «Главной мотивирующей силой в его жизни является потребность в триумфе мести» (159, 197; ср.: 292, 431, сноска 11). И он добился триумфа. Почти все советские политические деятели, которые когда-то в прошлом были хотя бы малейшим препятствием на его пути к диктатуре, а также многие из тех, кто являлся лишь воображаемым препятствием, были либо убиты, либо заключены в тюрьму, либо сосланы к тому времени, когда он достиг вершины власти в конце 30-х годов.
Для того чтобы действовать в соответствии со своими мстительными намерениями, Сталин, конечно, должен был проявлять терпение. Ему приходилось откладывать садистское наслаждение. Он и в самом деле был талантлив в оттягивании почти любого вида удовлетворения. Огромное терпение Сталина было известно всем в его окружении (см., напр.: 79, 257). Наряду с потребностью осуществлять контроль над другими ' параллельно существовала потребность самоконтроля. В редких случаях он срывался и вскипал от раздражения (большей частью такие вспышки гнева не были опасны в политическом смысле, например, это выражалось в том, что он кричал на подчиненного или бил своих детей). Обычно он мог держать себя в руках. Для некоторых выражением его самоконтроля были сами жесты. Один из переводчиков, работавших с ним, говорит: «Когда Сталин стоял, у него была монашеская манера сцеплять руки на животе или выше, сохраняя их сцепленными, даже когда он жестикулировал, просто слегка поворачивая ладони наружу, не отнимая их от груди, и именно эта поза была для меня символом его закрытой натуры» (200, 25).
