Вдруг в свете фар мелькнул бок белой иномарки – красные огни фонарей резанули Сергея по глазам. Он инстинктивно нажал на тормоз и, проворачивая руль, уводя машину к обочине, успел подумать, что его попытались «подрезать» автомобильные кидалы. Попробуй, докажи, что не ты поцарапал их хренов «Мерседес» или «Ауди» последней модели.
Но иномарка умчалась в далекую темень. Успокаиваясь, Сергей посмотрел в зеркало заднего вида – тихо и темно.
Неожиданно сбоку подлетел серый «японец» и затормозил.
«Все-таки подловили меня, – подумал Бянко растеряно. – Зачем я поехал за машиной вечером? Надо было ждать до глубокой ночи».
Из «Тойоты» вышел среднего роста мужик в трико, кроссовках и модной короткой курточке.
– Эй! – крикнул он, подходя к машине Бянко.
Ничего не оставалось делать, как опустить стекло и глупо улыбнуться.
– Здорово, журналист, – голос не выражал ни злобы, ни превосходства. Обычный голос. И Сергей сразу расслабился. Так бывает – ждешь опасности, но услышал голос, исторгнутый свирепым «злодеем», и сразу ясно – тебе не желают зла. Мужик клацнул зажигалкой. Красной точкой засветился огонек сигареты. – Я Волкашин. Ты хотел поговорить со мной. Мне Азар звонил.
Вот оно как! Без прикрытия этот волк по городу не шастает. Значит, это фээсбэшники его мастерски подрезали, заставив выскочить на обочину. Выполнено очень профессионально.
Бянко вздохнул. Что даст ему этот разговор? Разрешит ли он те мучительные задачи, которые Сергею пока были не по мозгам? Главное, чтобы после общения с Волкашиным не стало хуже, чем теперь.
Толкнув дверцу, Сергей вылез из автомобиля. Волкашин протянул руку для пожатия. Бянко ответил. Пожатие мягкое, пресное. Рука мягкая. Волкашин не пытался силой пожатия сразу же внушить Сергею свою силу и могущество. Ему было все равно. Для него Бянко был никто. Он приехал, чтобы отвязаться, приехал ради своего дружка Азара – для отчетности: «Ты просил, я сделал». Сергею стало немного обидно. Самая главная ошибка великих – неприятие маленьких людей. А они, эти черви, быдло, эти мураши, они ведь тоже с мозгами, с волей, с коварством, с ярым азартом, и многие великие поздно понимали, что пренебрежение есть грубейшая ошибка, ведущая в пропасть.
Эта успокоительная для самолюбия Бянко мысленная тирада пронеслась в его мозгу за одну восьмую секунды. Или быстрее. Волкашин за это время успел дернуть ногой – в паху у него вспотело, и яички липли к ногам, он испытывал дискомфорт, а при сявке-журналисте не хотелось лазить руками между ног, поправляя запревшее хозяйство. Волкашин желал как можно быстрее ответить на глупые вопросы идиота, нанятого перепуганным Азаром, и еще припугнуть пижона – не его это дело, совать нечистый нос в денежные дела больших людей.
