Мэрике заговорил об отвлекающих операциях - "митчеллы", "бомфуны" и "тайфуны" нанесут удар в районах Амстердама, Военсдрехта и Лилля. Мэрике сообщил, что соединению, направляющемуся на Регенсбург, придаются истребители П-47, а первую нашу группу будут сопровождать только четыре эскадрильи английских "Спит-9"; все это время я механически делал заметки, однако моя рука так дрожала, что я с трудом выводил буквы. Мерроу сидел на краешке стула, как ребенок в цирке, реагируя на все перипетии устроенного Мэрике спектакля хрюканием, вздохами, потягиванием и тихими возгласами одобрения, словно удачливый блудник, и я испытывал к нему почти безграничную ненависть. Мне хотелось что-то немедленно предпринять. Я был в смятении и пропустил несколько фраз Мэрике, хотя, возможно, именно в них заключался путь к спасению во время рейда. Затем мысль о Дэфни, о прежней Дэфни, какой я много раз представлял ее в полете и сразу же успокаивался, пришла мне в голову, и я взял себя в руки; подобно пруду в лесах Мэна, отражающему вечернее, выметенное ветром небо, когда затихает водная дичь, а бобры еще дремлют в своих хатках. Дэфни была наделена безмятежностью, которой невольно проникались и другие.
- Однако вторая группа для швайнфуртской атаки... - Мэрике внезапно стал похож на сурового учителя, - напомню, что ее возглавляет наше крыло, - вторая группа осуществляет прорыв без истребителей прикрытия.
Мерроу с шумом пересел на другое место, вытащил носовой платок и вытер мокрое лицо. Все знали, как сильно он потеет, - сказывалась его привычка пересаливать еду. Вот и сейчас пот лился с него целыми пинтами.
- Боже! - воскликнул он так громко, что головы сидящих поблизости повернулись к нему. - Какая дьявольская жарища! - Воспользовавшись тем, что удивленный Мэрике умолк, Мерроу, гогоча, с какой-то дурацкой бодростью добавил: - А для следующего инструктажа нам уже уготовлено местечко почище любого холодильника!
Все, кто сидел вокруг и слышал Мерроу, рассмеялись. Ну и молодец старина Базз! Здорово он прокатывается насчет смерти!
Именно тогда в течение нескольких секунд казалось, что моя ненависть к Мерроу медленно и тяжело выходит из-под моего контроля, словно потерявшая управление и скользящая на крыло "летающая крепость". Я совсем перестал понимать, что говорил Мэрике, прикрыл рукой лоб и глаза, но, заметив, что пот ужаса и гнева, словно утренняя паутина, заблестел на моей ладони, подумал: совсем распустился. Не лучше ли пойти после инструктажа к доку Ренделлу, сказать ему, что я трушу и не могу лететь. При моем состоянии долго ли подвести остальных членов экипажа!
