— Вы мне не верите, фрау Манхаут? Вы тоже уже сомневаетесь во мне? А я доверял вам. Я всегда доверял вам, и вот теперь вы говорите мне это. Почему? Я ведь…
Ну вот, теперь он переведет все на себя, подумала она тогда. Пробует вызвать сострадание. Нельзя попадаться на эту удочку.
— Я не хочу больше слышать ваши разговоры, — сказала она вдруг решительно, но при этом чувствовала, как ноги у нее дрожат. — Все, что вы пробовали, ни к чему не привело. Ни к чему! Наступит время, и вы поймете это. Вы хотели спасти им жизнь, но обрекли их на верную смерть. Вот что вы сделали, и больше ничего!
Шарлотта не хотела ни видеть, ни слышать его реакции. После своей заключительной фразы она поспешила вон из комнаты, боясь, что разрыдается на месте и таким образом покажет свою слабость.
Она все-таки расплакалась, немного позже, в ванной комнате. Когда посмотрела на себя в зеркало и задумалась, почему так долго не могла помешать всему этому.
Семь дней. С понедельника до воскресенья. Столько времени оставила себе фрау Манхаут. Чтобы научить детей еще кое-чему. Чтобы еще немного насладиться их присутствием. Чтобы попрощаться. Семь дней. После этого фрау Манхаут собиралась обратиться за помощью. Подключить другого доктора. Специалиста. Может быть, даже полицию. Она еще не решила точно. Но знала наверняка, что в тот момент лишится детей.
Отпустить их от себя. Передать в хорошие руки. Так она думала об этом. Так ей будет легче попрощаться с ними.
За эти семь дней ей также надо постараться собрать твердые доказательства того, что доктор жестоко обращается со своими сыновьями. Она должна выступить не только против его доброго имени, за которое заступятся многие жители, но также против аргументов самого доктора, который, если понадобится, подробно объяснит, что именно он делал с детьми и как их исследовал. Все ради их здоровья, скажет он. Чтобы спасти их жизнь.
Мальчикам Шарлотта ничего не говорила. Сказала только, что в конце недели их первый школьный год закончится, и поэтому она должна научить их еще кое-чему.
— А после этого учебного года? — спросил Михаил. Ей с трудом удавалось морочить им голову и приходилось обращать внимание на каждое слово.
— Потом начнется новый учебный год. Он будет намного лучше. Гораздо лучше.
Она еще успела выучить с ними «Отче наш». Об Иисусе она пока ничего еще не рассказывала. До этого они еще не дошли.
Мальчики без труда запомнили наизусть «Отче наш». По-французски и по-немецки. Осенять себя крестом оказалось для них трудно. Они не могли запомнить последовательность действий, а сложней всего было запомнить — слева или справа надо начинать.
