— Гавриил… это был Гавриил, — добавил Марсель.
— Гавриил сказал, что он хочет сорвать для нас орех.
— Мы еще сказали, что он не должен это делать…
— …но тут другой мальчик уже взял стул и поставил его под окном.
— Гавриил встал на него и открыл окно.
— Он высунулся наружу и…
— …стул под ним опрокинулся, и он…
Доктор в тот момент был в лаборатории и видел, как в окне, кружась, пролетела корона из золотой бумаги, так он впоследствии рассказывал пациентам. Потом раздался ужасный треск ветвей, и вниз молниеносно пролетело тело ребенка, а потом раздался глухой удар. Доктор выбежал из дома, фрау Манхаут, должно быть, тоже испугалась, так как сразу же в панике прибежала в сад.
Ирма Нюссбаум практически в это же время вышла из двери своего дома (это усиливало подозрения, что именно она звонила по телефону) и по реакции фрау Манхаут поняла, что что-то случилось.
— Треск сучьев был слышен даже у меня в доме, — защищалась Ирма, но никто не верил, что звук мог донестись так далеко.
В любом случае, она могла правдиво засвидетельствовать, что видела двух других мальчиков доктора, в ужасе выглядывавших из окна второго этажа.
— Не высовывайтесь! — прокричал им отец. — Не высовывайтесь!
Ирма слышала также голос фрау Манхаут. Сначала просто вопль, а потом крик:
— Я вызову скорую помощь!
— Нет, никакой скорой помощи! — четко и ясно прокричал доктор Хоппе, ему пришлось повторить это два раза, потому что фрау Манхаут продолжала настаивать. Ирма посчитала позорным, что фрау Манхаут так мало доверяет опыту доктора. Потом доктор, должно быть, поднял мальчика с земли и взял на руки, потому что Ирма услышала, как он сказал:
— Фрау Манхаут, подержите дверь!
В этот момент наверху в окне показались Мишель и Марсель.
— Герр доктор, он хотел сорвать орех! Просто сорвать орех! — закричали они хором.
Доктор никак не прореагировал, и дверь за ним громко захлопнулась. Через некоторое время фрау Манхаут обзвонила родителей всех мальчиков и попросила их забрать детей по домам.
Всю оставшуюся часть дня многие жители деревни проходили мимо дома номер один по Наполеонштрассе, и все они видели толстую ветку, которая отломилась от орехового дерева и висела вдоль ствола, как парализованная рука.
— Я всегда говорила, что дерево стоит там опасно, — много раз повторяла в тот день Ирма.
На следующее утро, через четверть часа после того как приехал Флорент Кёйнинг, в саду дома доктора стал раздаваться звук пилы.
— Он же меня попросил, — оправдывался потом Кёйнинг. — Как же я мог отказаться.
