Полегло их тогда более шести тысяч, включая восемьдесят вельмож во главе с любимцем Баториевым, воеводой Гаврилой Бекешем. Сколько было изувеченных, мне доподлинно не известно, но думаю, что не менее двенадцати тысяч, я из того исхожу, что наших героев погибло 863, а раненых было ровно 1626. Так Баторий потерял пятую и лучшую часть своего войска. Каким же тоскливым и одиноким был для него ужин в тот вечер!
Воздам должное Баторию: удары судьбы он держал. Лишь один день пребывал в скорби и унынии, и вот уже стрела польская принесла в Псков его новое хвастливое и искусительное послание: «Воеводы псковские! Дальнейшее кровопролитие для вас бесполезно. Знайте, сколько городов завоевано мною в два года! (Далее шел длинный перечень, который я опускаю за его лживость.) Вы доказали свою храбрость, теперь сдайтесь мирно, и будет вам честь и милость, какой вы не заслужите от хана московского, а народу льгота, неизвестная на Руси, со всеми выгодами торговли свободной. Обычаи, достояние и вера будут неприкосновенны. Мое слово — закон. В случае безумного упрямства гибель вам и народу!» Воеводы приказали зачитать послание это на всех псковских площадях, опуская ненужные подробности и упирая на фразу последнюю, и, услышав глас народный, так ответили Баторию: «Мы не жиды, не предаем ни Христа, ни царя, ни Отечества. Не слушаем лести, не боимся угроз. Иди на брань: победа зависит от Бога, а Он на нашей стороне».
Сдается мне, что Баторий тогда где-то раздобыл и изучил тщательно мое «Сказание о взятии Казани», потому что действовал он дальше точно по Ивановой прописи. Перво-наперво объявил он войску, что стоять оно будет под Псковом и осень, и зиму, пока не возьмет город. Далее приказал делать в разных местах подкопы, чтобы взорвать стены крепостные, рыть всякие щели и делать укрытия под стенами, чтобы беспокоить оттуда защищавшихся, и с завидной регулярностью и упорством бросался на штурмы, выискивая слабые места в обороне города. Но русские воины сидели в осаде непоколебимо, как и татарские в свое время.
Одного не учел король Баторий, следуя дорогой его предшественника и царя великого, что в управлении его не русские люди, единые в своей любви к родине и стойкие к любым невзгодам, а сборище вавилонское. Снег загонял ворогов в неумело вырытые землянки, а вынужденный пост выгонял обратно на улицу и все настойчивее направлял стопы их к дому. Одно удерживало от немедленного бегства — невыплаченное жалованье. Войско роптало. Не смея пока винить короля, ратники обрушили свой гнев на главного воеводу, Яна Замойского, говоря, что тот в академиях итальянских выучился всему, кроме искусства побеждать русских, что он, без сомнения, замыслил уехать с королем в Краков блистать красноречием на сейме, бросив войско на растерзание зиме и свирепому неприятелю.
