– Ваня, я правда не могла взять пропуск, – с отчаянием сказала Лида.
– И поэтому абонент весь день был вне зоны действия сети?
– Да, я отключила телефон, – сдавленным шепотом крикнула Лида. – А что, что я должна была тебе сказать?! Что не хочу и не буду шарить по чужим столам? Евгений Алексеевич запретил без его ведома приводить гостей в студию: защита информации, конкуренция, пиратство. Если бы он узнал, что я тебя тогда, с пиццей, в офис привела!..
– Знаешь, когда женщина любит, она на край света, под пули, в Чечню идет за своего мужчину. Некоторым такие женщины встречались, мне – нет. Я не в обиде: не всякому везет в любви.
– Под пулями все честно, там не надо лгать!
– А со мной, значит, все не так! Со мной ты погрязла во лжи!
Лида села:
– Не передергивай! Я этого не говорила!
– А о чем мы вообще с тобой разговаривали? Только о твоих делах, о твоей студии, твоих успехах, твоем творчестве.
– Ты сам все время спрашивал: что мы делаем, над чем работаем? Я думала, тебе интересно… – Лида заплакала. – Ванечка, прости! Наверное, я эгоистично себя вела.
– Речь опять о тебе? – холодно сказал Иван. – Ладно, спокойной ночи! Всем приятных снов!
Он лег на край дивана, с остервенением ударил по подушке и закрыл глаза.
В конце октября, когда деревья неожиданно, за одну ночь, вмерзли в землю и в небо, Иван ушел.
С грохотом захлопнул дверь и в последний раз пробежал по лестнице.
В детстве Лида прочитала в книжке про всякую занимательную физику. И с удивлением узнала: на Луне ничего не слышно! Хоть в колокол ударяй – тишина. Потому что на Луне нет атмосферы, безвоздушное пространство.
Когда ушел Иван, воздух был, это Лида понимала, хоть и с трудом, дышала.
А звуков не было.
Исчезли.
Как будто Лидины уши заткнули комками серой ваты.
Вот только что покачивались слоями, просачивались сквозь друг друга, сталкивались густыми волнами, и вдруг комнату наполнило вязкое безмолвие.
Лида равнодушно лежала в глухой тишине.
И хотела умереть.
Уж быстрее бы!
Потому что без Ванечки она все равно жить не сможет.
Наверное, во сне Алина приносила ей воду. И наверное, это она ответила по телефону Евгению Горелому: «Да… заболела…» Потому что Лида никакого звонка не слышала. Лишь сквозь сон видела Алину, которая сидела в ногах, испуганно смотрела на подругу и осторожно гладила через одеяло.
«Сколько мне ждать смерти? – думала Лида. – Лет шестьдесят… А если больше? Если семьдесят? Как долго, господи! И я должна прожить эти годы без него?»
