Мне никогда не доводилось бывать у Джорджа Вульфа, но я знал, где находится его дом, не очень-то и далеко. Примерно в миле отсюда, на старой грунтовой дороге, тянувшейся вдоль ручья. Старая уродливая лачуга, к которой никогда не притрагивались кистью, по-видимому, но я вряд ли обратил на это внимание, как и на провалившуюся с одного бока крышу, и на сорняки, которые вместе с подлеском душили двор.
Раз Джордж Вульф с самого начала оказался местным знакомцем Арахисов, значит, Арахисы должны жить где-то неподалеку от его дома. В таком направлении устремились мои мысли, и сам я тоже устремился, прямо в лес, вниз с холма и чуть ли не в самое болото, из-за которого я дальше не пошел.
— Арахисы! — заорал я. — Арахисы! Эй вы, старые Арахисы! Слышите меня? — верещал я.
Ничего, только эхо моих криков. Там было сумрачно и топко, противно пахло, а меня бросало из озноба в жар и в пот, и я набрал побольше воздуху и снова принялся орать.
— Пусть продаст меня, мне плевать! Покупайте меня, мне плевать! Но он больше не сможет пугать меня этим! Хотите меня купить? Ну так валяйте, покупайте!
Когда я снова умолк, что-то жужжало. Может, просто стрекоза. Что-то шевельнулось в сером подлеске. Может, просто ветер. Я заметил неподалеку нору в земле. Может, это была обыкновенная простая нора. Но мне не хотелось ничего там выяснять. Я повернулся и, спотыкаясь, побежал прочь.
Куда? Ну куда же, как не обратно, к дому деда, к единственному известному мне своего рода дому. Я не знал, что произойдет дальше, но я знал, что это произойдет там. Должно было.
Я сбавил ход и пошел не торопясь, пока не добрался до двора. Вероятно, он и вовсе не знал, что я уходил: решил, что не посмею. И я опять какое-то время слушал, как он бормочет себе под нос. Затем он вдруг перестал.
И я тоже. Я имею в виду, перестал дышать. По-моему. На старой церкви звенел колокол, я пропустил начало, но считать удары не было необходимости. Он отбивал только целые часы. Значит, наступило пять часов.
Я скользнул взглядом по вьющимся растениям, из-за которых не было видно его кресла с того места, где я стоял. Нет, кресла мне не было видно. Зато я видел его, по крайней мере голову, потому что он вроде бы приподнялся и выставил вперед нос. Лицо его приобрело самый жуткий мерзкий серо-желтый цвет. Его глаза покрылись пленкой, как холодная яичница. Мне пришлось повернуться, чтобы разглядеть, на что это он смотрит, хотя я и так знал.
По дорожке через задний двор шли Арахисы.
