Профессор носил небольшую седоватую бородку и из-за близорукости — очки в старомодной железной оправе. Его волосатые руки были в родимых пятнах, он был неулыбчив, и редко кто мог увидеть его превосходные крепкие зубы. Сейчас голос его звучал твердо, а рука при этом поглаживала Прометея:
— Когда вы в первый раз обратились ко мне, — говорил профессор, — я предупредил, что, видимо, лечение начинать уже поздно... чтобы приостановить развитие болезни. А сейчас исследование мазка показало, что...
— Но, господин профессор, вы ведь лечили меня все эти месяцы. Об этом никто не знает. Я мог бы и дальше выполнять свою работу в банке. Разве нельзя продолжать лечение?
— В данном случае это было бы нарушением закона, — пояснил профессор, делая движение, будто взял в руки мел. — Заразные случаи следует лечить в больничных условиях.
— Но вы ведь сами, профессор, сказали, что этой болезнью заразиться трудно.
— Тем не менее вы же заразились.
— Когда же это могло случиться?
Пациент в какой уже раз безнадежно задавал себе этот вопрос.
— Может, это случилось, когда вы работали в порту. С кем только там не контактируешь.
— Контактируешь?
— Я полагаю, что вы подвержены инфекции не менее, чем другие.
— Но ведь прошло целых семь лет.
— Известны случаи, когда это заболевание дает себя знать спустя и десять лет.
— Значит, это конец моей карьеры, господин профессор. В банк меня уже не возьмут. Пенсия моя будет ничтожна.
— Не преувеличивайте... Через какое-то время... Болезнь Ганзена излечима[4].
— Почему вы избегаете ее настоящего названия?
— Пять лет тому назад на международном конгрессе было решено название болезни изменить.
— Но ведь люди не изменили его. Если вы отправите меня в ту больницу, все узнают, что я прокаженный.
— Я не могу поступить иначе. Уверяю вас, в больнице вам будет очень удобно. Там, я думаю, в каждой палате телевизор, имеется также площадка для игры в гольф.
Профессор вовсе не выказывал нетерпения, но о нем свидетельствовал тот факт, что он не предложил пациенту сесть и продолжал стоять сам — непреклонный и прямой — позади Прометея с орлом.
— Господин профессор, умоляю вас. Ни одной живой душе я словечком не обмолвлюсь. Вы же можете лечить меня не хуже, чем в больнице. Вы сами сказали, что заразиться от меня очень трудно. У меня есть сбережения, сумма приличная, я отдам все...
— Дорогой сэр, не пытайтесь подкупить меня. Вы не только меня оскорбляете, вы просто делаете большую ошибку... Извините. Теперь я прошу вас уйти. У меня нет времени.
