Мать вздохнула.
— Перестань, наконец, скакать. Это половник, — она забрала его, — а не меч.
Он снисходительно улыбнулся. Они с мамой были примерно одного роста.
— Я тренируюсь. В баскетбол.
Баскетбол. Как жаль, что он вынужден скрывать свое настоящее имя от неблагодарной девицы. Она бы сгорела от стыда, если бы знала, что тот, кого она осыпала насмешками, сын Оркнейского короля и племянник самого Артура.
— Самый настоящий невежа…
— Э-э-эй! Поросеночек! Я с тобой разговариваю. Закончишь вытирать посуду, и за уроки.
Рэнди взяла с плиты кастрюлю из-под супа и стала тереть ее железной мочалкой.
— Ау, ты слышишь меня?
Он обернулся и слегка поклонился.
— Я к твоим услугам.
И тихо добавил: — И к услугам короля.
Не произнеся больше ни слова, он снял черные доспехи с поверженного рыцаря и облачился в них. Отныне никто не примет его за слугу с кухни. Какое бы колдовство ни замыслила злая фея Моргана, он готов ко всему. Гарет вскочил в седло и приказал карлику следовать за ним.
Парк повесил полотенце, выскользнул из крохотной кухни, забрался на диван в гостиной и щелкнул кнопкой телевизора.
— Поросеночек!
Если он не откликнется, может, она прекратит звать его детским прозвищем? Мамина голова показалась в гостиной.
— Никакого телевизора, пока не сделаешь уроки.
— Праздник, — проворчал он. — Да ты что?
Он не ответил. По телевизору показывали, как в центре города собираются люди. В Вашингтон приехало полным полно ветеранов. Мужчины в военной форме, кто-то в новой, кто-то в потрепанной. Крашеная блондинка-репортер брала интервью у человека в поношенной защитной форме. Его грудь была увешана медалями. Камера чуть отодвинулась, и стало видно, что длинные, почти до середины спины волосы ветерана собраны в хвост и перетянуты шнурком. Странно.
— Поросеночек? — мама стояла, облокотившись о дверь, с кастрюлей и мочалкой в руках и смотрела на экран.
— Что скажешь, мам? Миллионы людей. Отовсюду.
— Вижу.
Он откашлялся и, не глядя на нее, спросил как можно более безразлично:
— Может, съездим туда завтра? Ты и я.
— Нет, — резко ответила мама. И прибавила более мягким тоном, — у меня работа.
— В День ветеранов?[5]
Она махнула мочалкой в сторону толпы на экране.
— Талимерс[6] предвкушает, как поможет им расстаться с деньгами.
— Тогда, может… — он по-прежнему смотрел в сторону, — может, ты отпустишь меня одного?
— Нет.
Парк поднял глаза на мать. Он знал, что она пытается быстро придумать причину.
— Такая толпа! Ты гораздо лучше увидишь все по телевизору, — причина ей понравилась. — Помнишь, когда мы пытались попасть на инаугурацию президента? Мы тогда решили: «Больше никогда!» Помнишь?
