— Моя матушка все время так говорила, господин офицер, — сказал Шульце, ничуть не обескураженный угрозой, скрытой в этих словах.
* * *
В тот же вечер Куно фон Доденбург вызвал к себе этого здоровенного уроженца Гамбурга, который был на полголовы выше, чем он сам. Шульце не без труда пропихнул свое большое тело через узкий дверной проем и вытянулся по стойке «смирно».
Фон Доденбург отвернулся от него, делая вид, что приводит себя в порядок перед зеркалом. При этом он заметил в зеркальном отражении, как Шульце усмехается ему в спину.
— Что скалишься, как обезьяна на ветке? — резко бросил фон Доденбург.
— Ничего, господин офицер. Я просто родился с такой рожей, — ответил Шульце. — Некоторые люди рождаются с такой рожей, что их способна любить только родная мать. У других — лица, на которые глядеть — что сидеть на гвозде, если вы простите мне такое выражение. А есть люди, у которых от рождения счастливые лица, — такие люди, как я.
— Счастливые лица, — прокомментировал фон Доденбург. — Ну и выраженьице! А мне кажется, что ты просто надерзил мне!
— Слушаюсь, господин оберштурмфюрер, — тупо выпалил Шульце уставную формулу. Казалось, что невидимая рука стерла ему улыбку с лица.
— Наглая свинья! — беззлобно заметил фон Доденбург. — Ладно, Шульце, расслабься.
— Расслабиться по-военному или по-граждански, господин офицер? — спросил Шульце.
— А в чем разница?
— О, я мог бы написать об этом целую книгу.
— Думаю, по-граждански.
Плечи Шульце немедленно опали. Линия подбородка смягчилась, быстрым движением большого и указательного пальцев он ослабил тугой форменный воротничок.
— А почему бы тебе совсем не раздеться? — саркастически спросил фон Доденбург.
— Я бы разделся, господин офицер, но моя мать говорила, чтобы я никогда не делал это при незнакомых.
Фон Доденбург пропустил это замечание мимо ушей.
— Скажи мне, Шульце, — сказал он, — какого черта ты пошел служить в штурмовой батальон «Вотан»? В любом случае, похоже, это — не твое призвание.
Шульце совсем не казался оскорбленным таким замечанием фон Доденбурга.
— Ну, господин офицер, — медленно произнес он, — когда великий Германский рейх понял, какую угрозу представляют из себя эти поляки, и фюрер в своей дальновидной мудрости решил, что нам пора вторгнуться в Польшу, чтобы защититься от них, то я решил, что пришло время и мне внести свой вклад в общее дело. — Он облизнул толстые губы.
Куно фон Доденбург бросил быстрый взгляд на огромного гамбуржца, осознавая, что Шульце морочит ему голову, но при этом понимая, что тот слишком хитер, чтобы позволить поймать себя на слове.
