– Как же так? Что произошло, куда она подевалась?
Тонкая женская рука с короткими ногтями, покрытыми густо-бордовым лаком, осторожно поправляет сползшее с плеча одеяло.
– Ты такая красивая… – хрипло произносит мужчина, но женщина морщится недовольно:
– Оставь. Мне сейчас не до чего, я забросила даже семью, детей не вижу. Я должна – обязана найти ее и забрать рукопись.
– Что ты вцепилась в эти писульки? – Лицо мужчины искажает гримаса брезгливости. – Неужели думаешь, что там на самом деле что-то есть?
– Там есть то, что мне нужно. Доказательства.
– Я считал тебя умнее. Разве может служить доказательством книжка?
– Я не собираюсь обращаться в милицию, – губы женщины кривятся в ухмылке. – Я сама себе суд и прокурор.
Жить в квартире Мэри оказалось намного легче морально, чем она представляла себе прежде. Свою Марго сдала, переехала сюда, чтобы ничего не напоминало о прежней жизни. Она решительно отрезала все – мужа, Алекса, даже собственное жилье. Начинать нужно с чистого листа, так проще написать нечто новое и более успешное.
Квартира Мэри все еще хранила почти неуловимое присутствие хозяйки – здесь были ее вещи, убрать которые Марго решилась не сразу, здесь то и дело возникали какие-то воспоминания, но они не причиняли больше такой сильной боли, как прежде. Марго смирилась и приняла факт смерти Мэри как данность. Единственное, чего она никак не могла заставить себя сделать, так это убрать большую черно-белую фотографию Мэри со стены в комнате, служившей гостиной. Марго хорошо помнила, когда был сделан этот снимок, – она сама тогда привезла в танцевальный клуб профессионального фотографа и заставила Мэри, не любившую сниматься, больше часа позировать в разных позах и разных костюмах. Этот снимок до сих пор приводил ее в трепет – Мэри выглядела на нем совершенно живой. На ней были белая мужская рубашка, застегнутая всего на одну пуговицу, свободные черные брюки, туфли на неимоверных шпильках и мужская черная шляпа. Волосы убраны, губы и глаза ярко накрашены, в руке – мундштук с дымящейся сигаретой. И черный галстук на полуобнаженной груди – это выглядело вызывающе сексуально и дерзко, но Мэри очень органично смотрелась в таком образе. Это была стопроцентная Мэри – такая, как в жизни, острая, притягательная и одновременно беззащитная. Марго очень любила этот снимок и не пожелала убрать его.
