Они не читали ни одного из заданных на лето произведений. И я почему-то испытывала неловкость, когда журила их за несделанное домашнее задание и невыученное стихотворение… Что я могла рассказать этим детям, знающим жизнь лучше меня? Они еще не успели озлобиться на мир, повернувшийся к ним толстым задом, еще верили в то, что завтра будет светлым и им обязательно повезет: родители бросят пить, найдут хорошую работу, купят модный плеер и новый футбольный мяч, а летом повезут если не на море, то уж точно на дачу к бабушке… И я чувствовала непонятную вину за то, что ничем не могла им помочь.
– У нас русского два года не было, – поведал один из мальчиков. – В прошлом году биолог вел. Завуч сказала, что нам без толку преподавать, мы же дебилы и будущие уголовники, русский нам все равно не пригодится.
Я едва сдержалась, чтобы не сказать о завуче все, что подумала. Возможно, им действительно никогда не понадобится синтаксический разбор предложений и основы грамматики. Вероятно, они не станут учеными или литераторами, быть может, они повторят печальную судьбу сломавшихся родителей. Но ничто не дает права называть детей дебилами только потому, что им ужасно не повезло.
– Вы не дебилы, – сказала я. – Дебилы ложку в ухо несут. Они обучаются в специнтернатах. Вы – нормальные дети, просто у вас огромные пробелы, и вы сами это знаете. Но, если вы однажды захотите, легко сумеете их устранить. Надеюсь, что это желание у вас возникнет.
– Я раньше хорошистом был, – задумчиво произнес мальчик, у которого убили брата.
Я заставила их взять в библиотеке учебники за пятый-шестой-седьмой классы и разжевывала правила, которые они давно должны были знать, подразумевалось, что они их знают, но реальность порой далека от наших представлений о ней. Завуч нахмурила криво выщипанные брови и заявила, что я должна давать уроки по общей программе, иначе не успею пройти материал. Я возразила, что вынуждена разгребать халтуру моих предшественников, и уж, коль скоро никто из заслуженных словесников этой школы не пожелал этим заняться, не стоит мне мешать. Завуч проворчала что-то нелестное о моем характере и удалилась крайне недовольная. Зато педагогиня из параллельного класса сообщила, что мне удалось то, чего безуспешно пытались добиться многие: тишины и порядка в классе.
– Раньше они постоянно прогуливали уроки, а уж если приходили, ор стоял на весь этаж… Никто с ними не мог справиться. Только директора боялись, он мужик здоровый, если что, мог и по шее стукнуть…
