– Нонна! Ты действительно пьяна! – возмутилась Марина.
– Еще раз говорю: не пьянее вас обеих! Но... все! Молчу! Пьем, девки, на помин... это святое...
Женщины выпили, закусили огурцами с колбасой и хлебом.
– Нет, все-таки не надо было покупать эту колбасу... – опять завелась Нонна. – Это ж не колбаса, а... голландское кружево... или не голландское... черт его знает... Купили бы «Отдельной» или еще какой, чтобы уж ломтями так ломтями. А то прямо не по-русски как-то... – Она сгребла в стопочку штук шесть тоненьких ломтиков, отправила в рот и пихнула Ирину локтем: – Давай, Ирка! Трави свою историю!
– Собственно, это не история... Так, догадки одни... – начала Ирина. – В общем, однажды я слышала разговор матери с отцом... Он еще был жив... Мама сказала отцу, что зря вышла за него замуж, не прислушавшись к словам Федора.
– Федора? – переспросила Марина. – Кто это?
– Федором звали папиного дядю. Да он был на вашей свадьбе... с Пашей еще... Ему тогда было уже лет семьдесят семь... Ну помнишь, такой седовласый старик, величественный, цыганочку еще танцевал с выходом...
– Да-да! Помню! – согласилась Марина. – Красивый такой! Статный!
– Вот! Это тот самый Федор и есть!
– Ты лучше скажи, Ирка, к каким его словам следовало прислушаться вашей матери? – опять встряла Нонна.
– Да... Так вот... Отец тогда здорово возмутился, что, мол, дядя Федя всегда завидовал своему брату Матвею, потому что тот всегда лучше жил. Он, дескать, и детей Матвея не любил, то есть моего отца и его родную сестру... нашу тетю Олю.
– А это так и было? – спросила Марина.
– Ну... мне трудно делать какие-то выводы. Федор был дядей отцу, а нам, значит, дедом, да еще и двоюродным. Я никогда не бывала у него дома. Но вот в гостях у папиного двоюродного брата Николая, сына дяди Федора, мы с братьями бывали. По сравнению с нами они действительно жили бедновато. Мы – хоть и в тесной, но в отдельной квартире, а семья дяди Коли – в одной комнате коммуналки. И комната была такой неказистой, узкой, как пенал. Может быть, из-за отсутствия нормальных условий у дяди Коли и тети Маши был всего один сын – Дима. Нам, детям, тогда это было странно: нас такая куча, а Дима – один. Он нам всем казался одиноким, несчастным. Дима в детстве всегда был чересчур худеньким, бледным... Потом, правда, похорошел очень... Впрочем, это не важно... Когда он приходил к нам в гости ребенком, мама тут же принималась его кормить. И еще с собой ему всегда пакеты с едой наворачивала: пирожки, котлеты, а то, бывало, и целой курицы не пожалеет.
