Когда наконец дождался, все произошло так, как он и хотел. Он заключил Веру в объятия прямо возле дверей, и они целовались и целовались, изнемогая от желания и не в силах оторваться друг от друга даже для того, чтобы улечься в постель.
Когда наконец они утолили первую страсть уже в постели, Саша, обняв Веру и прижав к себе, сказал:
– Знаешь, я часто задумывался над тем, для чего живу так нудно, бессмысленно и никчемно. И только теперь наконец понял, что мучился именно ради этой новой встречи с тобой. Ты ведь всегда жила в моем сердце, и никакая другая женщина не могла вытеснить твой образ. – Он усмехнулся и продолжил: – Звучит, конечно, как-то претенциозно, излишне пафосно, но… но я правду говорю, Верочка…
Вера тихо засмеялась, поцеловала его в ямочку между ключицами и спросила:
– А я для чего жила, с твоей точки зрения? Я ведь никогда не вспоминала тебя и не мечтала о встрече.
– А ты… ты жила в ожидании ее… но не осознавала этого…
– Возможно… – очень серьезно отозвалась Вера и посмотрела на Забелина таким взглядом, от которого у него заныло сердце.
Саша не видел такого взгляда ни у одной женщины, которая когда-либо была с ним в постели. Он смотрел на Веру, пытаясь разгадать смысл этого взгляда. В нем было что-то пугающее. Конечно, прежде всего он выражал безусловную любовь. Это только радовало бы, если бы Верино чувство не было таким отчаянным и безграничным. Забелину казалось, что он не соответствует тем надеждам, которые, возможно, возлагает на него эта прекрасная женщина, лежащая рядом. Что он может предложить ей, кроме своей постели по выходным? Да ничего! Он жалкий неустроенный неудачник, у которого за душой только одно и есть – эта крохотная и неудобная квартирка на окраине Питера. Он, Александр Забелин, не сможет содержать Веру на том уровне, к которому она привыкла. Серьги в ее ушах наверняка стоят не менее двух его зарплат. О цене колец, которыми унизаны ее пальцы, даже не стоит и задумываться.
Но не только Верина привычка к комфорту и дорогим вещам беспокоила Забелина. Он вдруг подумал, что ему хотелось бы, чтобы эта долгожданная женщина все же любила его поменьше, чтобы выражала свою любовь менее бурно. Его никто и никогда не любил так страстно, и привычки к этому у него не было. Он терялся, смущался, боялся не дотянуться своим чувством до уровня любви к нему Веры. Конечно же он любил ее тоже. Он вообще никого и никогда не любил, кроме нее, но безрассудности ее чувства начал побаиваться.
